Точно мои слова отравили его чувства ко мне. Какой бы глубины они ни были. Осознание этого причиняет особо сильную боль. Прикусываю губу, чтобы не признаться ему, к чему вся эта ложь. Объяснить, что с его отцом не по доброй воле. Что меня никогда не заботили его деньги, фамилия или наследство. Что я готова была всем пожертвовать, будь у меня выбор.

Вместо этого я нахожу пальцами кнопку открывания двери и, прежде чем выбраться из машины, кидаю напоследок:

– Так говорят все, кто не может позволить себе желанную игрушку.

Слишком поздно поняла, что появиться в доме вместе с Йеном – дурацкая затея. Точнее, я даже ещё не успела придумать для мужа правдоподобную ложь. За полторы секунды я решаю, что доберусь на попутке или пешком. Недолго осталось. Правда, вокруг лишь высоченные заборы, отделяющие неприлично богатых от простых смертных.

Йен нагоняет меня за две секунды и дёргает за запястье. Ему всё равно, что мне может быть больно. Он зол. И эта злость меня радует. То равнодушие, которое я заметила, куда хуже. Пусть злится, ругается, ненавидит, презирает. Но только не остаётся ко мне равнодушным.

– Куда ты собралась, идиотка? – интересуется, сжимая сильнее пальцы. – Или ты хочешь повторения того, что случилось накануне?

Я осматриваюсь. Кроме нас здесь никого. Ни одной посторонней машины. Лишь мы и дорога.

– Здесь со мной ничего не случится. Успокойся. – Морщусь. – Ты же не думаешь, что возвращаться вместе – хорошая идея?

На его лице возникает понимание. И холодная ухмылка, кривящая губы, мне совсем не нравится. Он силой заталкивает меня обратно в салон и забирается туда сам.

В голове страх бьёт набатом. Зная Айса, он не моргнув глазом признается Бенджамину, что трахнул его жену. Собственно, ведь так он и хотел – досадить родителю, растоптав его гордость.

– Йен, пожалуйста, не говори о нас отцу, – я кладу руку на его предплечье, и он стряхивает её так, словно ему противно. Я сжимаю пальцы и убираю.

Больше он никак не отреагировал.

Ворота разошлись в стороны, пропуская наш автомобиль, и моё сердце стучало громче и громче по мере приближения к эшафоту.

Йен бесцеремонно выволок меня из машины, а я делала вид, что так и надо. Ничего необычного. Просто пасынок тащит меня по дорожке с такой силой, что я едва касаюсь носками кроссовок земли.

– Где отец? – без приветствий интересуется он у горничной, появившейся на нашем пути.

– В кабинете, – запинаясь отвечает она, переводя испуганный взгляд с меня на него и обратно. Так, словно мы оба привидения. Не знаю, как выгляжу, но боюсь, что не очень. Утром на щеке сиял сиреневый синяк, оставленный одним из тех, кто пытался надо мной надругаться, но у меня даже не возникло желания его скрыть. Да и нечем было в доме Айса.

На моей коже непременно добавится кровоподтеков. Его стальные пальцы жалят. Я знаю, что ему хочется моих страданий. Но не знаю, насколько далеко он сейчас зайдёт.

Стоило Бенджамину нас увидеть, как он поднялся из массивного кресла.

– Возвращаю её тебе, – буквально кидая меня в центр комнаты, будто я использованная им вещь, к которой он потерял интерес, заявляет отцу.

– Где вы пропадали?! – спрашивает Бенджамин, обеспокоенный одновременно нашим отсутствием в день, когда в городе происходили волнения, и тем, что переживали мы их, очевидно, вместе.

И такую корыстную дрянь не жалко использовать в своих целях, дабы досадить отцу.

Соскальзываю с его колен, заталкивая боль вглубь собственного нутра. Скребусь по хрупким уголкам своей души, чтобы отыскать в себе силы, которые минувшим днём полностью исчерпались.

– Как у тебя зато всё удачно сложилось. Вчера ты и отцу отомстил, и меня поимел, – произношу, кривя губы в улыбке, которую искажает разочарование.

Меня вновь трясёт изнутри. Одно за другим чувства рвутся наружу. Они борются внутри меня, и я ощущаю их удары, оставляющие во мне кровоподтёки.

– Не глупи, Теа, – удерживает меня, когда я хочу развернуться, чтобы он не увидел сползающую с моего лица маску. – Со мной ведь лучше, чем с отцом. Я не так богат, но молод, и ты мне небезразлична.

Я останавливаюсь, замираю, тяжело дыша, продолжая испытывать к нему острую привязанность, желание и сожаление. Может, я и не заслуживаю вовсе любви. Почему я вдруг решила, что для Йена одна единственная ночь значит больше, чем предыдущие его интрижки? Все найденные мной газетные зарисовки об Айсе говорили, что он меняет девчонок так быстро, что у него даже не возникает необходимости запоминать их имена. Могу предположить, что он даёт им порядковые номера. Не удивлюсь, если я двести первая в его списке побед.

Его крепкие пальцы смыкаются на моей коже. Обхватывают предплечья, жаля. С такой уверенностью, будто он уже не сомневается в том, кому я принадлежу. Опускаю взгляд на его руку. Всё в нём идеальное. В голову закрадывается крамольная мысль. Хочется провести с ним ещё одну ночь. Как последний кусочек торта перед долгой диетой. Для меня – бесконечной.

Целовать, кусать, лизать, вдыхать его запах, ощущать давление его члена в себе, его прикосновения к своей разгорячённой коже.

Закрываю глаза и встряхиваю волосами, будто прогоняя этот морок.

– Отвези меня домой, – ставлю точку.

Лишь на одно мгновение, как вспышка молнии, на его лице возникает сомнение. В том, что всё сложится именно так, как хочется ему. Что я не буду его. Но тут же исчезает. Он уверен, что убедит меня. В чём? Что он предложит мне цену выше, чем его собственный отец? О, это вряд ли.

Его член лучшее, что могла сотворить природа, но даже он не стоит моей свободы. По крайней мере, хочется верить, что сейчас Бен ещё не звонит своим друзьям в прокуратуре.

Айс сжимает зубы, но всё же кивает.

Не знаю, когда он успел, но в его спальне, где мы провели ночь, меня ожидала новая одежда. Очень похожая на ту, из которой он избавлял меня в душевой. Натянула её – всё пришлось впору, даже новые кроссовки.

– Забирай вещи, если тебе что-то необходимо, и выходи. Ты больше не будешь жить в этом доме. О твоём разводе позаботятся мои адвокаты.

Он отдаёт приказ без тени сомнения в голосе. Не спросив моего мнения, хочу ли подобного развития событий или нет.

До особняка осталось от силы десять минут, и я понимаю, что это последние мгновения, когда мы вместе. Поворачиваюсь к нему лицом на пассажирском кресле и изучаю его упрямый, упёртый, своевольный профиль. Он словно говорит мне, что всё в этой жизни происходит лишь по одобренному Айсом сценарию. А сейчас он вписал меня в него.

Красивый. Какой же он красивый, черти его дери. Знаю, что ни одна особь женского пола, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, не сможет устоять перед ним. И я не смогла. Поддалась искушению, о чём ни капли не жалею. Я буду хранить эти воспоминания в себе, как самый ценный подарок судьбы. Сложу каждую секунду, проведённую с ним, в шкатулку. Закрою её на ключик, проверну им до щелчка, и буду отворять в паршивые дни. В мгновения, когда рядом с его отцом желание жить скатится к нулевой отметке.