специфические шаблоны. Независимо от возраста, класса, этнической группы, расы или географии происхождения эти люди были выходцами из плохо функционирующих семей, в которых оба родителя отсутствовали, или воспитывались в семьях с эмоционально недоступным родителем. Их симбиотические матери не были достаточно сильными, надежными, энергичными, так как они не обеспечивали альтруистичного воспитания и заботы.

Большая часть обследованных мужчин была подвержена нарциссическому захвату или весьма своеобразной любви со стороны уязвимых матерей, к которым они стали сверхпривязанными. Будучи пленниками своих несчастных матерей, эти дети чувствовали себя безнадежно виновными, когда пытались самостоятельно отделиться. Они не воспринимались как автономные личности, а были продолжением собственнических устремлений матери и своеобразным посредником для выражения несчастья. Такие сыновья принуждались заполнять внутреннюю пустоту родительниц, и часто использовались как союзники в сражении с отцом. Они были попеременно то «принцами» и защитниками матери, то такими же негодяями, как и их отцы. Непоследовательные послания, содержащие «двойную связь», вынуждали их сомневаться, хорошие они дети или плохие, любимые или нет. Их отцы физически или эмоционально отсутствовали в решающие периоды жизни. Эти мальчики считали своих отцов слабыми и беспомощными. Матери подкрепляли это впечатление, вовлекая сыновей в собственные супружеские проблемы, что четко прослеживается на примере случая Майкла. Отцы часто не просто были некомпетентными, но представляли собой угрозу на эмоциональном и физическом уровнях. Они страдали от алкоголизма и(или) трудоголизма, будучи одновременно недоступными и непредсказуемыми. Результатом этих шаблонов семейного взаимодействия является громадная неразбериха маленького растущего ребенка в понимании, что же такое любовь, путаница в их собственной (психосексуальной) идентичности. Любовь приравнивается к собственническому инстинкту, авторитарности, а в некоторых случаях — к сексуальному насилию.

Чтобы проиллюстрировать психодинамические аспекты, описанные в предыдущих главах, я привожу небольшие клинические примеры. Описание случаев приводится в пояснительных целях, а не для получения множественных идеографических данных, обычных для психодиагностического исследования. В центре внимания находятся первичные объектные отношения, природа привязанности, динамика взаимоотношений матери и сына, защитные механизмы, играющие главную роль в психодинамике, и несколько типичных когнитивных аспектов.

5.2. Майкл

Майкл, 35 летний мужчина, родился в большом городе на западе Нидерландов. Рос в будто бы нормальной семье старшим из четырех детей. У него есть младший брат и две младшие сестры. Отец Майкла был трудоголиком. Работа заставляла его много времени проводить вне дома, часто задерживаясь допоздна. Сначала мать решила посвятить себя домашнему хозяйству, но затем, с расширением семьи, когда ей пришлось воспитывать детей полностью самостоятельно, она начала проявлять признаки беспокойства и неудовлетворенности. Отец не смог перестать уделять меньше внимания работе. Приезжая домой, он всегда был уставшим. По выходным он пил все больше и больше, а следовательно, уже никогда не был доступным для детей. Мать чувствовала себя обделенной, напряжение между ней и отцом нарастало. Мелких стычек становилось все больше. Майкл часто слышал, как родители ругаются в соседней комнате. Иногда доходило и до физического насилия. Чтобы избежать скандалов с женой, отец старался проводить все больше и больше времени вне дома, и порочный круг замкнулся.

Чтобы избежать одиночества, мать сосредоточила свое внимание на Майкле. Она стала чрезмерно беспокойной и гиперопекающей. Майклу было 7 лет, когда его родители разошлись. Развод наполнил жизнь матери горечью. Она озлобилась, неся ношу неудавшейся семейной жизни, а понизившийся социальный статус оказался непосильным грузом. Отец больше не появлялся в жизни семьи. У него осталось право видеть детей, но мать приложила все усилия, чтобы держать их подальше от отца. Обстоятельства развода стали драматичными для Майкла. Он потерял отца, и ему не разрешалось показывать свою грусть матери. Отца — бывшего ранее ролевой моделью и защитником для сына — теперь постоянно очерняла мать. Ее родители проводили ту же кампанию. Мать стала называть Майкла своим принцем, надеждой и пристанищем. Когда она тревожилась, то словесно унижала Майкла, уверяя, что это он раздражен, что он такой же эгоистичный, как и его отец. Он воспринимал как похвалу, когда мать полагалась на него, как на свое доверенное лицо, как на главного мужчину в семье. Когда она одобряла сына, он чувствовал себя очень сильным, как взрослый мужчина. Она вела себя так, когда он не раздражал ее, получал хорошие оценки в школе, был мальчиком на побегушках и успокаивал младших братьев и сестер.

Когда Майкл подрос, мать стала жаловаться ему на сексуальные неудачи отца. Ее рассказы были преисполнены ненависти. В них отец представлялся бездельником, развратником, алкоголиком и вообще никчемным человеком. Мать призналась сыну, что отец многократно насиловал ее, что она не хотела секса с ним, а он сделал ее беременной против ее воли. Любить отца категорически запрещалось. Мать и ее родители использовали любую возможность, чтобы принизить образ отца во всех сферах. Кроме того, и дня не проходило, чтобы Майкл не получал инструкций о том, как он должен себя вести, что должен носить, как представлять себя внешнему миру. Никто в городе не должен был знать, что у них в семье не все благополучно, что они бедны, или хоть как-то страдают после ухода отца. Озабоченность матери тем, как внешний мир воспринимает их, была гнетущей и невыносимой, но Майкл не смел возражать. Он вел себя образцово. Любовь, получаемая от матери, была щедро сдобрена ее одиночеством, а также ненавистью к отцу и внутренней пустотой. Майкл стал нарциссическим объектом своей матери. Это означает, что он превратился в ее продолжение, был призван исполнить все ее нужды и желания, несмотря на боль неприятия. Ее гнев мог перерасти в многодневное молчание. А основной задачей Майкла было исправить все ошибки, которые наделал его отец. Он очень хотел сделать это, но чувствовал свою несостоятельность. Очевидно, он был не в состоянии удовлетворить эмоциональные потребности матери, ведь ему было всего 10 лет! С одной стороны, Майкл чувствовал себя особенным, потому что мать называла его единственной причиной своей жизни, а с другой — он мог лишь разочаровывать ее детской несостоятельностью, и поэтому чувствовал себя виноватым. Одиночество матери и ее усугубляющееся депрессивное настроение указывали ему, что он безуспешен в своих попытках осчастливить мать.

Несмотря на свое несчастье, мать, непреднамеренно и неосознанно, все больше претендовала на него. Она стала для сына чем-то вроде бездонной пропасти, постоянным источником чувства бессилия и напряжения. Когда Майкл пытался восстать и освободиться от этой тяжкой ноши, мать лишала его внимания и любви, в которых он нуждался, чтобы чувствовать себя сильным и целостным. Каждая попытка сына отдалиться от нее и отвоевать себе немного автономии трактовалась матерью как предательство и неблагодарность.