При формировании перверсной личностной структуры, имеющей непосредственное отношение к сексуальной преступности, играет роль множество факторов. Нет необходимости повторять, что в изложенных историях вряд ли имеют место прямые причинно-следственные связи. Такая линейная зависимость более актуальна в физике или других естественных науках, но психологические явления являются многоосевыми и многочисленными. Трудно говорить об одном ключевом факторе, но в качестве определяющих можно выделить паттерны объектных отношений, защитные механизмы и навыки совладающего поведения, а также когнитивные и аффективные способности индивида. Все они оказывают свое влияние, если в жизни ребенка мало значимых фигур, которые могут оказать поддержку. Именно комбинация этих факторов, их взаимное влияние и совокупный эффект могут привести к (рецидивирующему) разрушительному поведению индивида.

Мы можем констатировать нарушения привязанности во всех исследованных случаях. Самостоятельное существование небезопасной привязанности или изолированного симбиоза не приведут к психопатологии, но они являются составными элементами факторов риска. Биологические причины также не приведут напрямую к психопатологии, но они формируют психическую уязвимость, которая влияет на контекст складывающихся отношений ребенка. В большинстве случаев существует комбинация множества факторов риска, которые прокладывают путь личностной дисфункции. Различные констелляции и взаимодействия факторов могут привести к одним и тем же нарушениям личности и сходной симптоматике. Факторы риска обнаруживаются не только в структуре характера (личности) или внутри семейной системы, но также и в других сферах, например, окружающей среде (безопасное окружение или неблагополучная материальная обстановка, небезопасное окружение), группе сверстников, школьном окружении и т. д. Качество детско-родительских отношений и привязанность, которая связана с этим контекстом, оказывает колоссальное влияние на развитие ребенка. Особое значение имеет возраст, в котором возникают особые трудности той или иной фазы развития, характеризующиеся специфическими критическими периодами, когда ребенок должен овладеть ключевыми навыками, чтобы его развитие продолжалось успешно. И речь идет не только о биологическом, но и о психическом созревании. Без достаточно развитых двигательных навыков ребенок не сможет сидеть или ходить. Аналогичным образом у ребенка, воспитываемого гиперопекающими, тревожными родителями, не формируется адекватная сопротивляемость (см. случаи Пола, Питера и Мейсона). Вследствие этой гиперопеки не происходит обращение к ключевым эмоциональным и когнитивным навыкам, либо они не развиваются в достаточной для самоподдержки в особых стрессовых ситуациях степени. В случае такого онтогенетического отставания нарушение довольно сложно восполнить, так как в некоторых случаях ему сопутствует дефицит внутриличностных структур. Таким образом, безопасная привязанность ребенка к родителям играет чрезвычайно важную роль в первые 2-3 года жизни, а его аффективное и когнитивное развитие, его социализация развиваются в более поздний, латентный период, В младшем школьном возрасте (7-10 лет) и в подростковый период (также являющийся критическим) родители должны обеспечить дозревание различных психических структур (границ) и интроецирование стандартов, базис которых они закладывали в предшествующие периоды. Хотя между факторами риска и результатами никогда нет прямой линейной связи, можно говорить о том, что, если ребенок сталкивается с одним или двумя факторами риска, у него уже существует вероятность развития того или иного расстройства. Если же у него встречается множественное сочетание факторов риска, эта вероятность увеличивается экспоненциально. До настоящего времени так и не установлено, какие из этих факторов (или какое именно сочетание) имеют наибольшее значение. Точная оценка детерминант онтогенеза проблемного поведения потребует всестороннего анализа каждого отдельного случая, к чему я вернусь в главе 6.

Готовность матери к тому, чтобы «делиться» своим ребенком с его отцом, является решающей для эмоционального и когнитивного развития. Именно это звено отсутствовало во всех описанных случаях. Сепарация иля обретение психологической свободы от своей матери — это устрашающий для маленького ребенка процесс. Следовательно, в этом деле отец должен предложить сыну руку помощи. И этот процесс — не однократное явление инфантильного периода. В своем стремлении к установлению психосоциальной идентичности и расширению автономии дети продолжают нуждаться в своих родителях. Они все больше и больше начинают исследовать границы взрослых. Каждая переходная фаза требует от родителей и детей, чтобы устаревшие формы взаимодействия сменились вновь формируемыми детско-родительскими отношениями. Динамика именно этих паттернов, которым индивид задает форму сначала с первичным объектом, затем с матерью ж отцом, далее со сверстниками и в более широком социальном контексте, оказывается нарушенной. Приведенные примеры демонстрируют, что может случиться, если мать не способна отделиться от ребенка, если она предъявляет к нему нарциссические требования и пользуется сыном как фактором, который поддерживает ее положительную самооценку. Ребенок становится ее игрушкой, инструментом избавления от одиночества и подавленности (наиболее четко это прослеживается в случае матери Мейсона). Извращенные объектные отношения, иллюстрированные этими примерами, могут возникать в условиях дефицита эдипова конфликта (триангуляции). Положительная идентификация с отцом оказывается недостаточной, если вообще существует, что приводит к тому, что индивид (например, Джон) постоянно находится в поиске суррогатного образа отца, чтобы установить хоть какой-то баланс в своем неустойчивом ощущении собственного Я.

5.10. Критические факторы и защитные механизмы

Многие перечисленные выше факторы риска не являются симптомно-специфическими (или нозологически специфическими). Например, жестокие родители, низкий социально-экономический уровень, плохие отношения с одноклассниками и т. д. могут также встречаться и при других формах психопатологии, необязательно связанных с насилием или сексуальными преступлениями. Определяющим критическим фактором при формировании перверсии является сексуализация психического напряжения и стресса. Во всех этих случаях наличествуют защитные механизмы, управляемые фантазиями. Часто в той или иной степени работают также механизмы диссоциации, а часто имеющиеся травматические переживания обычно запускают промежуточный механизм «обращения пассивного в активное». Диссоциация, идентификация, проекция и проективная идентификация также играют важную роль в динамике поведения.

5.10.1. Сексуализация

Конвертация несексуальной деятельности в сексуальное состояние называется сексуализацией. Это форма перевода психического напряжения, не требующая зрелой формы сексуального опыта. То есть несексуальные импульсы в этом случае должны конвертироваться в сексуальное возбуждение, а сексуальное влечение запускается в неуместных для этого ситуациях. Следовательно, сексуализация существует без сексуальной деятельности (например, в случае эксгибиционизма, а также в случае мазохисткого поведения Майкла). В сексуализированном поведении сексуальных преступников не осуществляется нейтрализация импульса, которая имеет место в случае невротической сублимации. При сексуализированной деятельности сохраняется неизолированный сексуальный/ враждебный заряд, и вожделенное удовольствие всегда стремится разрядиться посредством оргазма. У лиц со слабой психической структурой сексуализированная деятельность осуществляется безгранично, так как взять под контроль такую активность чрезвычайно трудно. П. Блос утверждает, что сексуализация — это проявление дефицитарных личностных структур (Р. Blos, 1991). Он пишет, что она не только является примитивным защитным механизмом, используемым для избегания таких болезненных эмоций, как утрата, отвержение или унижение, либо для поддержания уязвленной самооценки, но и служит первичному выражению онтогенетических нарушений.

5.10.2.