— Непременно, — кивнула она. — Честь имею!

Выполнив четкий разворот «налево кругом», Мэри сделала шаг в сторону выхода из бильярдной, когда в спину ударило тихое, но отчетливое:

— Сомневаюсь…

И это стало последней каплей. Снова повернувшись к Кривошееву, она приблизилась к нему вплотную и отчеканила:

— А вот именно это вам и предстоит выяснить, не так ли? Полагаю, все это непотребное шушуканье нравится вам не больше, чем его императорскому высочеству. Подрывает устои, влияет на боеспособность, выставляет флот в неприглядном свете… так действуйте! Все в ваших руках. Выверните наизнанку мою жизнь. Растопчите мою честь — тем паче что вы изволите сомневаться в самом ее наличии. Делайте что хотите, — Мэри повысила голос почти до крика, — но прекратите этот бардак!

Несколько секунд адмирал изучал ее лицо, ярость на котором быстро сменилась невозмутимостью, потом побарабанил пальцами по закрытой папке и негромко поинтересовался:

— А вы… не боитесь? Ведь в моем распоряжении сейчас находится карт-бланш и, будьте уверены, я использую его по назначению.

— Надеюсь на это, — дернула Мэри уголком рта. — Что же до страхов… вам и в кошмарном сне не привидится, чего я боюсь.

— Интересно… — пробормотал Кирилл Геннадьевич, и тогда она наклонилась к его уху и прошептала несколько слов.

Их вполне хватило, чтобы адмирал отпрянул, насколько позволяла стойка бара, запнулся о табурет, чуть не потерял равновесие и уставился на Мэри почти с ужасом.

— Угу, — хладнокровно кивнула она. — Согласитесь, если выяснится, что это правда, мне останется только застрелиться. Честь имею!

Комментариев не последовало.

Адмирал Кривошеев, как правило, неплохо разбирался в людях. Должность обязывала, знаете ли. И сейчас он с некоторым удивлением спрашивал себя, как же его угораздило столько лет недооценивать эту женщину. Не то чтобы он изменил свое мнение по поводу ее моральных качеств… хотя сказанное на ухо плохо сочеталось со сложившимся в его голове образом придворной вертихвостки. Но вот в уме ей явно не откажешь. В уме и мужестве. И, кстати, в хорошем знании тактики и стратегии. Операция была задумана и проведена блестяще, этого не отнять.

Кстати, интересно, что она будет делать прямо сейчас? По-хорошему, каперангу Корсаковой следует выпить, а еще лучше — напиться. Или даже надраться. Причем немедленно. Он сам так бы и поступил в сходных обстоятельствах. Но здесь она пить уж точно не станет. Во всяком случае, до тех пор, пока (и если) выводы комиссии не обелят ее имя. Куда-то идти, при всех орденах да еще с таким кавалером, как этот капитан? Тоже не вариант. Придется, стало быть, терпеть до дома. Невеселая перспектива. Сброситься-то надо прямо сейчас. Как бы она ни хорохорилась, слепому видно — аж распирает графинюшку!

Впрочем, тут же выяснилось, что госпожа Корсакова проблему понимает и пути решения не только ищет, но и находит.

У одного из столов маялся с кием в руках совсем молодой парень, должно быть, только что произведенный в первый чин и не набравшийся пока смелости искать партнера для игры в столь блестящем обществе. Поэтому все, что ему оставалось — это разыгрывать партию в одиночку и с унылым видом созерцать сложившуюся на сукне ситуацию.

— О чем задумались, молодой человек? — обратилась к нему графиня. — От трех бортов в середину.

Лейтенантик (а кем он еще мог быть?) заметно смутился.

— Прошу меня извинить, госпожа капитан первого ранга, но… каким образом?

— Вы позволите? — улыбнулась она и, дождавшись подтверждающего кивка, взяла протянутый кий.

Повела плечами. Поморщилась. Положила кий на бортик. Сняла китель и, не глядя, протянула его за спину. Лейб-конвоец, не издавший за все время пребывания в бильярдной ни звука, бесшумно скользнул вперед и принял поданное.

Что-то женщину по-прежнему не устраивало, потому что она, сжав и разжав пальцы, покачала головой и стянула правую перчатку. Помедлила. Прикусила губу. Вторая перчатка последовала за первой. Графиня несколько раз встряхнула в воздухе кистью левой руки и уставилась на стол, гипнотизируя взглядом шары.

Кривошеев только головой покачал. Говорил же ему Тимофеев, что ладонь превратилась в месиво, а он, дурак, не поверил. Зря не поверил-то: кривая мятая сетка из белых черточек и красноватых вспухших жгутов во всех направлениях пересекала неровные бугры и вмятины. О-хо-хо…

Тем временем госпожа капитан первого ранга, должно быть, приняла решение. Развернувшись к столу спиной, она пропустила за ней кий, задержала дыхание и неуловимо быстро ударила. За ударом последовал тройной сухой треск — и шар, как и было обещано, ушел в среднюю лузу.

В по-прежнему заполнявшей бильярдную вязкой тишине графиня вернула кий парню и вдруг улыбнулась.

— Вы бортинженер, верно?

— Да… — промямлил тот. — А как вы догадались?

— Судя по тому, что вы не увидели этот вариант, — пояснила она, снова натягивая перчатки, — вы не штурман и уж конечно не пилот. И, пожалуй, не артиллерист, хотя тут возможны варианты.

— А пилот бы увидел? — судя по всему, если юнец и обиделся, любопытство все же победило.

— Смотря какой… но, думаю, да. Нас в Звездном Корпусе учили быть шарами, киями и игроками. Не знаю, что принято в Империи.

Каперанг сделала шаг назад, к предупредительно держащему китель капитану, когда одинокий мужской голос громко и подчеркнуто лениво протянул, перекрывая возобновившиеся тихие разговоры:

— На вашем месте, графиня, следовало бы не на бильярде блистать, а озаботиться хорошим адвокатом!

Мужчины, неодобрительно оглядываясь, раздались в стороны, и Кирилл Геннадьевич увидел одного из немногих людей, который нравился ему еще меньше, чем графиня Корсакова. Семен Гармаш. Черт бы его побрал! Если бы можно было найти способ запретить этому субчику появляться в Собрании… От одного его вида пиво начинает горчить и кислить одновременно!

— Адвокатом? — женщина подхватила китель на указательный палец правой руки, забросила его за спину и слегка подалась вперед. — Ах, адвокатом…

Она медленно двинулась по направлению к Гармашу. И на месте этого последнего Кривошеев предпочел бы выпрыгнуть в ближайшее окно — такая угроза разливалась в воздухе.

Графиня шла, как кошка по половице, ставя одну ногу впереди другой. Очень большая кошка. И очень, очень опасная. Ее походка напомнила адмиралу услышанную когда-то историю о некоем продюсере со старой Земли, который учил жену-актрису двигаться, заставляя ходить между рядами тумбочек, чьи открытые дверцы она должна была захлопывать движением бедра.[5]Подчеркнутая, почти утрированная женственность движений резко контрастировала с форменной сорочкой и брюками, и в то же время странным образом дополняла их.