– Не ввязывайся в еще бо́льшие неприятности, – убеждал он меня, пока я отбивалась от него руками и ногами.

– Ты, лживая змея! – орала я Риэлле, пытаясь вырваться из рук Атуры.

Я была в такой ярости, что сделала бы все, что угодно, лишь бы только прогнать с ее лица эту мерзкую ухмылку.

Риэлла удовлетворенно подняла брови и отвернулась от меня.

– А теперь – кто поможет мне с рогами? – спросила она, обращаясь ко всем сразу.

Прислуга не выказала особого рвения. Они не смели даже взглянуть на Риэллу и делали вид, что не слышат ее.

– Это был не вопрос! – в гневе вскричала жрица.

Даже дворяне держались на расстоянии. Как Риэлла ни пыталась это отрицать, она не только потерпела неудачу в своем задании, но и подвергла опасности жизни всех присутствующих. Если бы она не смогла свалить вину на кого-то другого, она бы и дальше оставалась Претенденткой на трон и, возможно, все равно потеряла бы свое лицо.

Я не могла позволить Канану стать жертвой ее гордости, и наконец мне удалось вырваться из рук Атуры.

– Протестовать нет смысла, – заявил он. – Пусть все идет своим чередом.

– Так, значит, я должна принять то, что Канан должен умереть только потому, что ей нужен козел отпущения? – ошеломленно спросила я. Просто именно от него я ожидала чего-то иного.

Атура вздохнул.

– Он нарушил закон. Ты, будучи Претенденткой, сможешь защитить свою позицию, но с ним все будет по-другому. Однако я посмотрю, что можно сделать.

Я гневно фыркнула. Поэтому Риэлла и хотела втянуть его в это дело. Она понимала, что добраться до меня ей будет не так-то легко.

– Этого недостаточно! – бросила я Атуре и решительно устремилась к лошадям.

Я не допущу, чтобы Канан пострадал в моей борьбе. Быть может, Атура и научен приносить жертвы, чтобы оставаться в кругу дворян, но я не готова к этому. Лучше пойти ко дну вместе с Кананом, чем безучастно смотреть, как он искупает ошибки других.

– Что ты задумала? – потребовала ответа Риэлла.

Я и не думала отвечать ей.

– Я одолжу твою лошадь! – крикнула я Атуре.

Насколько я знала его, он вряд ли удовольствовался бы меньшим, чем самым быстрым жеребцом из королевских конюшен. Я доберусь до дворца намного раньше всех остальных, если возьму его вместо своей неторопливой кобылы.

– Прощу прощения? – переспросил он.

– Не волнуйся. – Я бросила взгляд на Риэллу. – Я не краду его, а просто одалживаю.

Я отвязала поводья, подобрала юбки и взлетела на спину жеребца. Вороной конь беспокойно взбрыкнул, но не сбросил меня со спины.

– Подожди! – закричал мне вслед Атура, но я уже пришпорила коня и галопом поскакала прочь.

Добравшись до двора, раскинувшегося перед дворцом, я выпрыгнула из седла. Ни стражники у главных ворот, ни те, что охраняли вход во дворец, не остановили меня. В любое другое время ночную альбу, скачущую во весь опор верхом на дико храпящем жеребце, застрелили бы еще издали, без промедления. Но я не была обычной ночной альбой. Больше не была.

Быть может, теперь, когда Мурайей избрана такая, как я, все действительно изменится. Хотя и не факт, что к лучшему, учитывая, что я задумала.

– Миледи, – поприветствовал меня конюх, которому я передала поводья жеребца.

Я слишком спешила, чтобы терять время на обмен любезностями, поэтому, оттолкнув его в сторону, взбежала вверх по ступенькам. Я сразу направилась прямо в покои Претенденток. Вообще-то мне стоило бы сейчас же разыскать Канана, чтобы успеть предупредить его, но дворец был огромен, а я даже не знала, с чего начать свои поиски, не говоря уже о том, кому могла доверять.

Добравшись до коридора, ведущего в гостевые покои, я уже задыхалась. Толкнула дверь в свою комнату, но там было пусто. Сирены нигде не было видно.

Я просто тратила драгоценное время. Сердце колотилось так, что чуть не выпрыгивало из горла, кровь в ушах шумела, и образы всех преступников и невинных жертв, погибших на моих глазах, грозили захлестнуть меня с головой. Перед глазами возникали изуродованные тела, горящие на рыночной площади Баштаны: я видела неистовую панику, искажавшую их лица, слышала крики и ощущала запах горелой плоти. Я словно задыхалась от этой вони. Чувство бессилия сдавило мне горло. Хватаясь за сердце, я дернула ворот платья и набрала воздуха в легкие.

Шаги детских ног по рыхлой булыжной мостовой эхом отразились в моем сознании. Мои шаги. Я чувствовала ее прерывистое дыхание, той, другой меня, изможденной худенькой девочки, протискивающейся через разбушевавшуюся толпу со слезами на глазах и с тем же непреодолимым ощущением беспомощности в груди, что испытывала и сейчас.

Тени, сквозь которые я пыталась пробраться, были моими защитниками, но понять это я смогла лишь после того, как, выбравшись из толпы, уперлась взглядом в искаженное страхом смерти лицо собственной матери.

Зловоние костра, в котором сгорел мой отец, все еще пропитывало мою одежду, и сажа покрывала мои слипшиеся волосы.

Моя любимая мама, моя единственная опора, смотрела на меня широко распахнутыми глазами. С веревкой на шее она стояла под виселицей и, тихо шевеля губами, выговаривала какие-то слова, когда палач потянул за рычаг. Она рухнула вниз, а я так и не узнала, какими были ее последние слова. Но я помнила грохот дверцы люка и никогда не забуду, как чувствовала себя абсолютно потерянной: вышедшая из тени на свет, где вспыхивали образы, которые никогда больше не отпустят меня.

После того дня я посетила бесчисленное множество других казней в надежде затопить свои воспоминания. Это был мой способ закалиться, постоянно напоминая себе, что может ожидать и меня. Та же участь, что постигла моих родителей, единственным преступлением которых было то, что они родились ночными альбами.

Сколь многие из тех, что умирали на моих глазах, были невиновны? Канан не должен был стать одним из них. Только не из-за меня и не после того, как они уже отняли у меня родителей.

Кто-то коснулся моей руки. Я вздрогнула, развернулась и швырнула Сирену о дверной косяк. И только после того, как узнала горничную, увидела шок в ее расширенных глазах и кровь, выступившую из царапин на ее груди, я отступила от нее.

На моей дрожащей руке застывала кровь Сирены. Я тупо уставилась на нее. Что я наделала?

– Я… мне очень жаль! – выдохнула я, не в силах взглянуть на девушку.

– Что, во имя Мурайи, произошло? – спросила Сирена, натягивая свое разорванное платье поверх ран.

Я продолжала смотреть на свою руку. Что я вообще забыла здесь? Как могла я быть столь наивной, что поверила, будто смогу найти себе место в этом залитом светом мире? Среди теней – вот где мне надлежит быть. Там, где никто не мог видеть меня и где я никому не смогу навредить. Я не была такой сильной, как Атура. И я никогда не стану такой.