— И я был… У нас тоже… Короче, ничего не получилось.

— А у вас почему?

— Сначала скажи ты, почему у тебя. — Растов смело положил свои ладони на ее холодные ручки с несвежим маникюром.

Капитану не верилось, что он не видел Нину столько лет. Казалось, это вчера он шел по проспекту Мира домой с того памятного выпускного, повторяя свое заклинание.

— Хорошо, скажу… Но только обещай, что отнесешься к моим словам с пониманием. И постараешься не осуждать меня.

— Обещаю. И даже клянусь! — Растов прижал к сердцу свою широченную ладонь.

— У нас с Альбертом ничего не вышло, потому что я полюбила другого человека.

— Ого.

— Да, — Нина сделала горестную паузу и опустила глаза. — Мне нелегко тебе говорить, но это правда… Вкратце: я изменяла мужу. С другим человеком. И ради него с мужем развелась, хотя всегда относилась к нему очень хорошо. И сейчас отношусь.

— А он? Тот человек?

— Тот человек — его звали Иван Сергеевич — любил меня только замужней. Когда я развелась, он потерял ко мне всякий интерес… И даже, чтобы мне было не скучно, дал несколько интервью прессе, где рассказывал, что я всего лишь его друг и что у нас ничего не было, ну, может, секс пару раз по пьянке, но он толком его не помнит. И, как ни в чем не бывало, он стал встречаться с другой женщиной, несмотря на наши два томительных сумасшедших года, когда, по его словам, его главной проблемой было то, что я замужем. Я так думаю, он сейчас на той длинноногой уточке женат и у него уже дети… Он вообще порождал огромные количества детей — своих, и не своих, и приемных, и усыновленных. Никем из них он, по сути, не занимался, но порождал их на свет, особенно не комплексуя… Но снова же — не со мной… Я его отцовства не удостоилась, не досталось мне от него даже детей.

Нина выдержала свинцовую паузу.

— В общем, он меня бросил. Был громкий и некрасивый скандал. Всем было стыдно и горько. А мне — больше всех. Особенно было стыдно перед Альбертом и его родителями, которые всегда относились ко мне как к дочери…

Растову показалось, что он смог почувствовать тысячекратно преуменьшенный укол той боли, что делала взгляд карих глаз Нины таким запоминающимся.

— …Костя, представь, обо мне говорила вся гребаная Москва! Я имею в виду, конечно, Москву нашего с тобой круга… Все моралисты и моралистки, все климактерички и начинающие импотенты, распираемые сознанием своей нравственной чистоты и правоты, на моей репутации оттоптались… И старые толстоногие сплетницы, и молодые языкатые твари, которым всегда кажется, что такое может произойти с кем угодно, но только не с ними, такими защищенными и морально совершенными. Плюс женские журналы, плюс газеты… Меня даже несколько раз приглашали на ток-шоу, на канал «Первый женский». Я, конечно, не пошла… Еще не хватало!

— Прямо «Анна Каренина», — смущенный ливневой какой-то, но и по-грозовому освежающей, внезапной откровенностью Нины, Константин брякнул первое, что легло на язык.

— Ну да, Каренина… Напополам с Эммой Бовари. Но, в отличие от двух упомянутых страдалиц, я осталась жива! И смогла извлечь из всего этого утомительного ада уроки… — Нина поглядела на потолок, как будто там, этажом выше, над нарисованными а-ля итальянский Ренессанс респектабельными облаками сидел и ужинал сам Господь Бог.

Вдруг Константина осенило:

— Так из-за этой истории ты здесь, на Грозном? Потому что тебя здесь никто не знает? Сбежала? Искала одиночества?

— Ну, примерно. Это если очень сильно все упростить… Но хватит про меня! — с натужной легкостью сказала Нина. — Ведь у нас есть ты! Расскажи же мне без утайки, почему развелся ты!

— У меня все неинтересно, Нинок. Обыденно даже, — Растов опустил глаза. — Я женился на польской студентке, исключительно по глупости. Она даже по-русски не говорила! Единственным ее неоспоримым достоинством была красивая белая жопа, составляющая контраст с очень тонкой талией. Прошу прощенья за солдатскую прямоту. — Растов улыбнулся, а Нина, как сообщница, улыбнулась ему в ответ: мол, мы же взрослые люди, нас жопой не напугать.

— А развелся я потому, — продолжал Растов, — что за девять месяцев брака так и не смог понять, зачем, собственно, женился. Беата была меня сильно младше, она с утра до ночи слушала группы, состоящие из пяти-шести внезапно запевших после продюсерской постели смазливеньких особ, сосала леденцы, а по вечерам смотрела мультсериалы, где все такие, знаешь, глазастые. Какая-то там «Последняя фантазия», что ли… Или «Небесный линкор „Орел“»… По выходным она хотела ходить на дискотеки, и чтобы все время на разные. Считала, что идеальная работа для женщины — это косметолог, ну или аниматор в курортном отеле… Когда я приходил с ночного дежурства, она просыпалась, включала свет и на полную мощность врубала музыку. Ей казалось, мне срочно надо развлечений. Пиво приносила, начинала тут же его сама пить… А мне надо было только бутерброд с сыром, чай с лимоном — и носом в подушку… Да чтобы побыстрее.

— Иными словами, она у тебя была совсем тупая? — Нина посмотрела на Растова с сестринским сочувствием.

— Ну как бы да. Но главное даже не в этом… Тупая — это можно терпеть. Главное в том, что Беата — она была недобрая какая-то… Все время со всеми вокруг дралась, ругалась, собачилась, на всех имела зуб, с соседями у нее была вообще бесконечная война без шансов на перемирие, с бабами из группы в институте — просто до потасовок в туалете доходило. Два раза ее вообще в полицию забирали — на Каталине полиция — то она, понимаешь, витрину разбила, то какой-то старушке в лифте по башке своей сумкой загадала, когда та ей сделала замечание, что она в лифте курит… Нина, милая, ты извини, что я ругаю при тебе другую женщину, я осознаю, что это не делает мне чести как мужику, но… Но, честно говоря, ты первый человек в Галактике, который спросил меня, по какой причине я развелся.

Нина поглядела на Константина удивленно. Словно хотела спросить: «Неужели первый? А как же мама? А отец?» Но не спросила.

— Не переживай о ерунде… Я при тебе тоже много кого планирую обругать. — Нина хмыкнула и обвела пустынный зал ресторана веселым от вина взглядом, как бы намекая, что не прочь сделать такие встречи регулярными.

— Ты знаешь… Не знаю, как я тебя… Но ты меня своим рассказом…

— Шокировала?

— Нет.

— Расстроила? — На лице Нины прочитывалась тревога.

— Нет… Ужасно… Ужасно удивила, — наконец сформулировал Константин, закусывая новопринесенный официантом коньяк полумесяцем местного краснотелого лайма.

— Чем удивила? Тем, что развелась?

— Нет… Тем, что где-то в мире… существует человек, который… способен тебя бросить!

— Ты серьезно? — Нина поглядела на Константина с мольбой, мол, пожалуйста, очень нужно сказанное подтвердить.

— Серьезно, да. Ты же знаешь, я не враль. Оно иногда и нужно соврать — а не умею… Так что пользуйся, Нинок.