– Вы знаете, – сказал он Мэгги с улыбкой, – я уже не хочу возвращаться в Лос-Анджелес. Мне здесь нравится.

– Мне всегда нравилось, – тихо сказала она. – После Чикаго я, можно сказать, влюбилась в этот город. Я приехала вступить в орден кармелиток, но вместо него попала в другой. Мне понравилось работать с уличными бедняками.

– Наша местная Мать Тереза, – пошутил он, не зная, что Мэгги постоянно сравнивали с этой святой монахиней. У нее были те же качества: милосердие, энергичность и бесконечное сострадание к людям, качества, которые происходили от глубокой веры и доброго характера. Иногда казалось, что она излучает свет.

– Мне кажется, что жизнь кармелиток была бы слишком монотонной для меня. Одни молитвы – и почти никакой работы. Мой орден меня устраивает больше, – спокойно говорила она, потягивая маленькими глотками, как и Эверет, воду из бутылки.

День опять был не по сезону теплый, как и тот, когда случилось землетрясение. В Сан-Франциско никогда не бывает жарко, но сегодняшний день был исключением. Послеполуденное солнце приятно грело их лица.

– Вам никогда не хотелось все бросить? Задумывались вы о своем предназначении? – спросил Эверет. Они были друзья, и он восхищался ею.

– А зачем? – удивленно спросила она.

– Ну, просто большинство людей поступают так по разным причинам. Например, для того, чтобы проанализировать свою жизнь, подумать о том, правильный ли выбран путь. Я много раз так делал, – признался он, и она понимающе кивнула.

– Вы принимали более сложные решения, – мягко сказала она. – Женитьба в восемнадцать лет, развод, уход от ребенка, отъезд из Монтаны, выбор профессии, которая стала почти призванием, а не работой. Это требует разного рода жертв. Потом уход с работы и начало трезвой жизни. Все это были нелегкие решения, которые надо было принять. Мне всегда было гораздо легче сделать выбор. Я иду туда, куда меня отправляют, и делаю то, что мне говорят. Это называется – послушание, и это очень упрощает жизнь, – она сказала это спокойно и уверенно.

– В действительности так легко? И вы ни разу не возражали… своему начальству? Никогда не хотелось поступить по-своему?

– Мое начальство – Бог, – просто отвечала она. – В конечном итоге именно во имя Него я и работаю. Да, – немного с опаской сказала она, – иногда я действительно считаю некоторые указания матушки и высказывания епископа глупыми и недальновидными или слишком устаревшими. Многие считают меня довольно радикально настроенной, но сейчас они предпочитают не мешать мне делать почти все, что я считаю нужным. Они знают, что я не скомпрометирую их, и я стараюсь не быть слишком прямолинейной, критикуя местную политику. Это заставляет их нервничать, особенно когда правда на моей стороне, – широко улыбнулась она.

– Вам никогда не хотелось личной жизни? – Ему сложно было даже представить это. Он был слишком независимым человеком, чтобы кому-то повиноваться, особенно церкви или людям, которые управляют ею. А для нее это было смыслом жизни.

– Это и есть моя жизнь. Мне она нравится. И не важно, где это происходит, здесь, в Пресидии, или в Тендерлойне, среди проституток или наркоманов. Я просто помогаю им во славу Господа. Это – как служить в армии. Я просто подчиняюсь приказам. Мне не надо устанавливать свои собственные правила.

У Эверета всегда были проблемы с правилами и послушанием, что однажды и привело его к тому, что он начал пить. Это был его своеобразный ответ на нежелание играть по чужим правилам и попытка уйти из-под сильнейшего нажима со стороны тех, кто указывал ему, как жить и что делать. Мэгги относилась к этому иначе, несравненно проще, по сравнению с ним, даже сейчас, когда он вел трезвый образ жизни. Временами вышестоящее начальство создавало определенные рамки, но сейчас он проще к этому относился. Он стал старше, мудрее, да и выздоровление очень помогло.

– Вы так просто об этом говорите, – вздохнув, сказал Эверет. Он допил воду и внимательно смотрел на нее. Она была красивой женщиной, но сохраняла дистанцию, чтобы не привлекать к себе внимание как к женщине. На нее было приятно смотреть, но между ними всегда была невидимая стена, которую она сохраняла. Эта стена была прочнее рясы, которую она не носила. Осознавали это другие или нет, но она всегда оставалась монахиней и ничего другого не хотела.

– Это просто, Эверет, – мягко произнесла она. – Я просто получаю указания от своего Отца и делаю то, что Он мне велит делать в данный момент. Моя задача служить, а не руководить или указывать, кому как жить. Это не моя задача.

– Не моя тоже, – задумчиво сказал он, – но у меня есть свое мнение по поводу многих вещей. Разве вам не хотелось иметь свой дом, семью, мужа, детей?

Она отрицательно покачала головой.

– Я никогда об этом не думала. Никогда не считала, что мне это нужно. Если бы я была замужем и у меня были бы дети, я заботилась бы только о них. А так я могу заботиться о гораздо большем количестве людей.

Он не почувствовал в ней никаких сомнений по поводу того, о чем она говорит.

– А как же вы? Неужели не хочется ничего для себя?

– Нет, – честно ответила она, улыбаясь. – Не хочу. Моя жизнь и так прекрасна, и мне она очень нравится. Это называется «призвание». Меня призвали и направили на исполнение. Это большая честь. Словно тебя специально выбрали. Я знаю, вы считаете, что я принесла в жертву свою жизнь, но это не так. Я ни от чего не отказалась. Я получила гораздо больше, чем могла хотеть или о чем мечтать. Мне нечего больше просить.

– Вам повезло, – грустно сказал он через минуту. Ему было ясно, что лично для себя она ничего не желает. У нее нет никаких потребностей, о которых бы она позволяла себе думать. Она не стремилась сделать карьеру или что-то заполучить. Она была совершенно счастлива и самодостаточна, посвящая свою жизнь Богу.

– Мне всегда хочется иметь то, чего у меня нет, я представляю, как это может выглядеть. Например, жить с кем-то вместе, иметь семью и детей, наблюдать, как они взрослеют, вместо того чтобы просто знать, что у тебя где-то есть взрослый сын, которого ты совсем не знаешь. Просто чтобы был кто-то рядом, с кем тебе приятно быть вместе. В определенном возрасте уже не доставляет удовольствия все делать одному. Появляется чувство пустоты, и становишься эгоистом. В чем смысл, если ты не можешь разделить свою жизнь с любимым человеком? А потом умереть в одиночестве? Как-то так получилось, что у меня никогда не было времени на совместность. Я всю жизнь провел в горячих точках. А может быть, я испугался на всю дальнейшую жизнь, женившись в восемнадцать лет из-за ребенка. Жениться было страшнее, чем получить пулю.

Он был очень расстроен, и она тихонько коснулась его руки.

– Вам надо попробовать найти сына, – негромко, но убежденно сказала она, – кто знает, вдруг вы ему нужны, Эверет. Вы можете стать для него большим подарком, а он сможет заполнить пустоту в вашей жизни.

Она видела, что он очень одинок и боится бессмысленного будущего, которое маячило перед ним. Она считала, что ему следует вернуться по собственным следам, хотя бы на время, и найти сына.