— Того раза теж так було… — Змий нервно заходил по комнате. — Готовились, ждали — и на́ тебе!.. Потом опять… Готовься, начинаем — и на тебе знову вертайся[124]на ту ж саму позицию. А потом вообще всех отозвали.

— Так, согласен, — кивнул Смерека. — Но таковы обстоятельства. Нельзя действовать наобум без поддержки. А то, что отозвали, правильно. Кадры беречь надо.

— Ну добре, уговорил, — рассмеялся Змий. — Может, какие вопросы есть?

— Так, мелочи… Чего-то наших друзей той чемайдан, що в литаку був[125], интересует.

— Помню, — Змий посерьёзнел. — Если речь про польского офицера, который его вёз, то он ушёл из города.

— Выходит, всё напрасно? — забеспокоился Смерека.

— И совсем нет, — заверил его Змий. — Я грипс получил от Левка. Он по дороге во Львов с этим поляком встретился. Больше того, они вроде как договорились.

— Да ну? — удивился Смерека. — И где ж той поляк?

— По всем данным, собрался за кордон.

— Ага, опять за рыбу гроши, — заключил Смерека.

— Э, не скажи… — Змий поднял палец и важно покачал им. — Наш друже Левко не промах, кое-что ещё разузнал.

— Так говори, чего тянешь? — обрадовался Смерека.

— Дело тут такое… — Змий наконец-то опустил палец. — Друже Левко выяснил, тот майор, который у тебя тогда ушёл из колонны, здесь. Больше того, они с этим поляком, что за кордон наладился, связаны. И ещё, поляк заверил Левка, что в саквояже только бумаги какие-то были.

— Чего ж тогда, если там просто бумаги, немцы так интересуются ими? — удивился Смерека.

— Тут такое хитрое дело напрашивается… — Подчёркивая важность предположения, Змий снова поднял палец. — Майор, что колонну вёл, вывозил что-то с секретного объекта. А раз он с тем поляком связан, у которого саквояж был, наверное, и документы оттуда, понимаешь, какая связка выходит?

— Ага, вот теперь мне ясно… — и Смерека, хорошо знавший, что немцы специально охотятся за чужими секретными разработками, понимающе качнул головой…

* * *

Дмитра Иванчука затолкнули в новую камеру, и он, стоя возле дверей, растерянно старался что-нибудь увидеть в царившей здесь полутьме. Впрочем, Дмитро довольно быстро сообразил, почему тут так сумрачно. Вероятно, небольшое окно выходило туда, куда заключённым смотреть возбранялось, и потому снаружи был приделан сделанный из досок «намордник».

Впрочем, выходило, что новое помещение немного лучше прежнего, — это оказался не полицейский «клоповник» с нарами, а бывшая келья, куда поставили стол и две солдатских двухэтажных кровати. Три места на них уже были заняты, а одно верхнее свободно, и Дмитро первым делом положил туда свои немудрящие пожитки.

За столом друг против друга сидели два заключённых, один — багроволицый здоровяк, второй — фигурой пожиже, но сугубо панского вида, с очками, вздетыми на нос. Третий арестант, одетый в поношенную рясу, лежал на постели и неотрывно смотрел в потолок.

Дмитро, малость освоившись, потоптался на месте и с некоторой заминкой поздоровался:

— Доброго дня…

— Та який же вин, в бисового батька, добрый? — здоровяк тяжёлым взглядом посмотрел на Дмитра. — А ты, собственно, кто?

— Иванчук я, Дмитро…

— Иванчук, значит… — здоровяк повернулся к нему и как-то неопределённо хмыкнул. — И давно взяли?

— Так… — Дмитро кивнул и торопливо пояснил: — Только я не тут був, а сегодня чего-то до вас…

При этих словах Иванчука сидевшие за столом многозначительно переглянулись, и здоровяк, выдержав паузу, строго сказал:

— Ну от що, хлопче, у нас тут камера особая, так что поясни нам, за какие грехи ты сюда втрафив?[126]

— Та я сам не знаю, — пожал плечами Дмитро. — Слидчий[127]чего-то всё про брата розпытував[128]. Бо его арештувати хотили, а я втрутывся[129]…

— Ты тут нам вола не вкручуй[130], — рассердился здоровяк. — Говори толком, за что взяли?

— Так я ж и говорю, — сбивчиво взялся пояснять Дмитро. — Брат с пистоля пальнув, от вони и кажуть, що мы с ним обое якись бандюки. А я миж иншим[131]в КПЗУ був…

Какую-то минуту в камере царила насторожённая тишина, а потом здоровяк угрожающе произнёс:

— В КПЗУ, говоришь?.. Симпатик[132]выходит? Ну, тогда я тебе, хлопче, видверто[133]скажу, ти твои комуняки, главные злодии и есть!

— Ну, то що, что КПЗУ? Як у мене земли обмаль[134], — примирительно забормотал Дмитро. — Бо ж земля то…

— Земли нема, кажешь? — здоровяк сощурился. — Ой, хлопче, чогось мени здается[135], що твой слидчий не помылывся[136]…

— И я так считаю… — молчавший до сих пор панок в очках тоже подал свой голос.

Здоровяк ещё раз скептически хмыкнул и показал на верхнюю койку, где лежали пожитки Дмитра.

— Ну, то нам всё равно. Залазь, хлопче, туды…

— Спасибо… — Дмитро шагнул к кровати и, не удержавшись, спросил: — А вас, шановни[137], сюда за что?

Здоровяк хлопнул по столу ладонью и посмотрел на сидевшего против него владельца очков.

— Пане, а наш гость, часом не легинь с полонины?[138]Там, говорят, таких много.

— Нет, он не галициянт[139], — отозвался тот. — По разговору слыхать, тутешний…[140]

— Так, так… Я сам местный, з Пидгачиков, — торопливо подтвердил Дмитро.

— Ну а я з-пид Полтавы, — заявил здоровяк и добродушно пояснил: — А тут оказался через те, що у батька Махна був. От местные жиды теперь и допытываются, сколько погромив було, та сколько жидовских коштовностей[141]забрано…