В любом случае выбора не имелось. Конечно, можно было вернуться обратно, но это означало верный конец, а здесь всё-таки имелся хоть какой-то шанс. Поколебавшись секунду, Остап отошёл как можно дальше и, разогнавшись, прыгнул. Конечно же удачно перескочить не получилось. Не долетев каких-то полметра, Остап сильно ударился боком о карниз, но инстинктивно успел вцепиться в край и, почти теряя сознание от резкой боли, из последних сил выцарапался на водосток…

* * *

Майор Вепш скакал верхом по едва заметной лесной тропке. Низко нависавшие ветки хлестали его с обеих сторон, но он лишь пришпоривал коня, который и так уже был весь в мыле, а чтобы уберечь глаза, всадник только глубже натягивал фуражку да наклонялся пониже к гриве.

Тропа вывела майора к шоссе, но едва выбравшись из зарослей, он тут же резко осадил коня. По дороге сплошным потоком по направлению к границе шли войска. С опушки майору были хорошо видны и артиллерийские запряжки, и марширующая пехота, и обгоняющие красноармейцев грузовики.

Поняв, что там пути нет, майор припомнил карту и резко натянул повод, заворачивая обратно в лес. Там, попетляв какое-то время между деревьев, он довольно быстро выбрался на местами поросшую мелколесьем рокаду, построенную ещё во время Великой войны, и снова дал шенкеля.

Гоня вскачь по заброшенной дороге, Вепш подумал о том, что, вероятнее всего, отражая немецкий удар, войска займут оборону вдоль реки, где ещё сохранились остатки окопов, и тогда давняя рокада опять станет необходимой.

Под такие размышления майор проскакал ещё километров пять, а потом оставил рокаду и поехал прямиком, угадывая направление, пользуясь только собственным умением ориентироваться. Чутьё не обмануло Вепша, и он, продравшись через лесную чащу, точно выбрался к нужному месту.

Хутор Биваки, расположенный в стороне от шоссе да и вообще от дорог, встретил майора Вепша умиротворяющим спокойствием, пением петуха, кудахтаньем кур, скрипом «журавля», стуком цыберника[145]и мирным мычанием коровы.

Сам хозяин хутора, копошившийся у колодца, едва завидев раннего гостя, бросил вёдра и трусцой побежал навстречу. Ловко перехватив повод и удерживая разгорячённого коня, он прежде всего обеспокоенно спросил:

— Пан майор, как там?..

— Ну как, как, опять война… — Вепш слез с седла и, разминая ноги, поинтересовался: — А у вас тут как, тихо?

— Так, пан майор!.. Вшистко в пожонтку![146]

— Хорош «пожондек», — Вепш поморщился и после короткой заминки кинул: — Мои люди прибыли?

— Так, пан майор! — хозяин вытянулся чуть ли не по стойке «смирно» и доложил: — Паны офицеры отдыхают в схроне[147], жолнежи на горище[148].

— Добро, — майор удовлетворённо кивнул и приказал: — Готовь запряжку. Мы должны возвращаться немедленно.

Хозяин поспешно отпустил подпругу и увёл коня рассёдлывать, а майор быстро пересёк двор. Возле летней кухни он остановился. Глянув на немудрящее строение, Вепш подошёл ближе, нагнулся, решительно потянул вверх вроде бы вмазанный в печь котёл и, заглянув в тёмное отверстие, позвал:

— Панове!.. Прошу выходить!

Из круглой дыры, щурясь от яркого солнечного света, один за другим выбрались Зенек и Боцян.

Зенек довольно потянулся и радостно улыбнулся Вепшу.

— Пан майор за нами?

— Пока только за вами, — Вепш дружески кивнул Зенеку и повернулся к Боцяну. — Вы, пан подпоручик, со своими людьми пока ждёте здесь. По получении приказа идёте в город.

— Слушаюсь, пан майор! — Боцян по-строевому щёлкнул каблуками и улыбнулся.

— Нечему радоваться, — махнул рукой Вепш. — Там столпотворение. Немцы бомбят стратегическое шоссе, а оно идёт через город. Когда я уезжал, всё горело.

— Так как же? — не понял Боцян.

— А зачем вам переться в город? Обойдёте просёлками вкруговую и будете ждать на точке в предместье. Возле бывшего частного аэродрома. Помните где он?

— Так точно! — Боцян снова щёлкнул каблуками.

Вепш хотел ещё что-то сказать, но в этот момент расторопный хозяин уже подогнал к кухне запряженную парой свежих лошадей бестарку и доложил:

— Пан майор!.. Всё готово!

— Молодец! — похвалил его Вепш и приказал Зенеку: — Садитесь, пан поручник, за возчика я сам…

Офицеры уселись, и застоявшиеся кони мигом вынесли бестарку к опушке, где её колёса почти сразу запрыгали по корневищам, густо пересекавшим лесную колею…

* * *

Остап, лежа в задке бестарки, смотрел то на согнутую спину мужика, правившего лошадьми, то на небо, где-то высоко-высоко испятнанное ватными облачками. Сытые кони охотно бежали рысью, но возница, одетый в брезентовый архалук[149], то и дело громко кричал: «Вь-ё-ё!» — и грозно вертел кнутом в воздухе. Впрочем, пока что это было лишним, упряжка и так шла ходко.

Пыльная дорога, из тех, какие принято называть направлениями, вившаяся вдоль опушки, делала непонятные загогулины, то ныряя под деревья, то, наоборот, широким загибом уходя далеко в поле. Равномерное покачивание бестарки убаюкивало парня, и ему начинало казаться, что ничего такого не было и его снова везёт брат Дмитро «вступать до войска».

Однако когда сонный морок на какое-то время отпускал, Остап начинал мучительно вспоминать, как всё сложилось после смертельно опасного прыжка с дома на дом. Тогда, в горячке не обращая внимания на сильнейший ушиб, он ещё сумел по крышам одолеть целый квартал и, спустившись на улицу, добраться к своим боивкарям, отстреливавшимся от красноармейцев.

Там силы оставили парня, но товарищи не бросили его, а чуть ли не волоком доставили на укромную квартиру, где как раз оказался Змий, приказавший вывезти Остапа за город. На недальнем хуторе парня осмотрел сельский лекарь и, не найдя ничего серьёзного, дал ему стакан самогона, после чего Остап крепко уснул, а проснувшись, узнал от возчика, что его везут домой.

Только теперь на казавшейся пустынной дороге парень мог спокойно прикидывать, как быть дальше, но внезапно его мысли были прерваны сопровождавшимся хлёсткими ударами кнута испуганным криком возчика:

— Вьё-ё, холера!

Лошади пошли вскачь, а Остап, сообразив, что у возчика есть причины так орать, превозмогая боль в боку, приподнялся на локте и выглянул через край бестарки. То, что он увидел, поразило парня. Прямо на них частью дорогой, а частью полем лавиной шли танки. Сколько их, понять было трудно, боевые машины скрывали тучи пыли, но по навалившемуся рёву многих моторов Остап понял, что танков не меньше сотни, и закричал возчику: