— Ухаживать — это еще не все. Надо принимать решения. К примеру, отдавать Ники в приют или нет… Хочешь, не хочешь, а отдать его в специальное учреждение придется. Время идет, а лучше ему не становится. Сомневаюсь, что я смогу все это вынести.

— Найми приходящую сиделку.

— Это мало что изменит.

— Не отдавай его в приют, Сабрина. Ведь он твой сын. Не запирай его в одной палате вместе с бьющимися о стену лбами идиотами и слюнявыми олигофренами.

В глазах Сабрины блеснули слезы.

— Не смей так говорить!

— А ты не отдавай его в приют!

— Но ведь он ничем не отличается от этих самых идиотов и олигофренов, о которых ты упомянул. Неужели ты этого не понимаешь?

— Не понимаю, — пробормотал с отсутствующим видом Джей Би. Его глаза утратили демонический блеск и обрели прежнее неживое выражение. — И не хочу понимать. Ты реалистка. И смотришь на вещи непредвзято. Я — другое дело. Я предпочитаю верить, что о Ники заботятся чуждые сущности из центра земли и он находится на пути к великим свершениям и лучшей жизни.

Сабрина замерла. Ей и в голову не могло прийти, что Джей Би подобным образом воспринимает реальность. Как, оказывается, она в нем обманывалась!

Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы собраться с мыслями и вернуться к прерванному разговору.

— Так вот, приют — это только одна проблема. А у меня их множество. — Сабрина потянулась к лежавшей на стуле сумочке. — Извини, пойду попробую все-таки дозвониться до Николаса.

Когда она вышла из телефонной будки, Джей Би стоял рядом, подпирая стену.

— Дозвонилась?

Сабрина покачала головой.

— Ты звонишь ему на протяжении двадцати четырех часов и без конца оставляешь ему сообщения, а он все не отвечает — так?

Она молча кивнула.

— Разводись с ним, Сабрина, — мой тебе совет.

— Не могу. Я тогда останусь совсем одна, Джей Би, — как ты не понимаешь? — едва слышно пробормотала Сабина.

— И что с того?

— Это меня пугает. Я никогда не оставалась совсем одна.

— Правда? — Неожиданно Джей Бй подошел к ней, обнял за плечи и повел вдоль по коридору к выходу.

Николас позвонил Сабрине вечером — после того, как Джей Би привез ее домой. Никак не объяснив своего длительного молчания и даже не извинившись, он справился о здоровье Ники, потом сообщил, что будет дома на следующий День, и повесил трубку.

Сабрина ни о чем его не расспрашивала: она слишком устала и хотела только одного — побыстрее улечься в постель. Кроме того, ей вообще не хотелось разговаривать с Николасом — особенно после того, что ей нажужжал в уши по поводу развода Джей Би. Прежде чем объясняться с мужем, ей было необходимо привести в порядок мысли, они находились у нее в полном разброде. Она отдавала себе отчет в том, что отношение к ней Николаса оставляет желать много лучшего и их брак висит на волоске. С другой стороны, Николас был ее мужем, и вычеркнуть его из воей жизни ей было не так просто.

Короче говоря, думать обо всем этом было тяжело и неприятно. Тем с большей радостью она вспоминала о Дереке. Размышлять о его проблемах, которые нисколько не походили на ее собственные, было интересно. Одна только мысль о том, что он, возможно, позволит ей написать о нем книгу, вызывала у нее приятное волнение. Господь свидетель, ей было просто необходимо найти себе какую-нибудь отдушину, чтобы отвлечься от своих бед.

Ники очнулся на следующий день. Врачи не торопились его выписывать и оставили в клинике еще на сутки. Сабрина не возражала. Врачи могли обнаружить неизвестные прежде симптомы заболевания Ники, на их основании поставить новый диагноз, а потом назначить лечение. Сабрина, давно уже потерявшая всякую надежду прояснить сущность заболевания сына, снова воспрянула духом.

Как выяснилось, напрасно. Хотя вокруг Ники весь день хлопотали педиатры, специалисты в различных областях, интерны и сестры, никто из них ничего определенного так ей и не сказал. Ники же, по обыкновению, был раздражителен, без конца хныкал и капризничал, и ей стоило большого труда успокоить его и уложить спать. Полуживая от усталости, она вышла из клиники, взяла такси и поехала домой, где обнаружила прилетевшего из Далласа Николаса. Он сидел в гостиной, положив ноги на кофейный столик и отхлебывая из хрустального стакана виски.

— Добро пожаловать под родной кров, — сказала она, стоя в дверях.

Николас молча побренчал кубиками льда на дне стакана.

— Ты когда приехал?

— Несколько часов назад.

— Несколько часов назад? Почему же ты не приехал в больницу?

— У меня и здесь дел было предостаточно.

Она продолжала стоять в дверях, дожидаясь объяснений. Николас, однако, открыл рот только для того, чтобы снова отхлебнуть из стакана.

— Я весь день провела в больнице, Ник, — ровным голосом сказала Сабрина, чувствуя, что начинает закипать. — А твой сын все еще там находится. Неужели тебе не интересно узнать, как у него дела?

— Уверен, что у него все нормально.

— Ничего подобного! У него признали эпилепсию.

Не глядя на жену, Николас спросил:

— Когда он будет дома?

— Завтра.

— Вот и хорошо.

— Что же в этом хорошего? Неужели тебе захотелось его понянчить? Или, быть может, тебя смущает счет за медицинские услуги?

— Ты начинаешь говорить дерзости.

Сабрина с шумом втянула в себя воздух. Она была до такой степени раздражена и измучена, что довольно было и самого невинного слова, чтобы вывести ее из себя.

— Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти?

— Тебе? Мне-то казалось, что приступ был у нашего сына…

— Да знаешь ли ты, что значит войти ночью в спальню видеть свое дитя, которое содрогается от судорог? Или сидеть ночь напролет у детской кроватки, вслушиваясь в хриплое дыхание сына? Или часами стоять у двери кабинета в ожидании того, что скажет тебе врач? Нет, ты этого знаешь. Если бы знал, то позволил бы мне и дерзить, и ругаться, подобно пьяному матросу, — да и вообще творить все, что мне только взбредет на ум!

Николае с неодобрением на нее посмотрел, после чего снова уткнулся взглядом в свой стакан.

— По-моему, ты впадаешь в мелодраматизм и патетику.

— Пусть! Я имею на это право. Где ты был, Ник? Я в течение суток пыталась до тебя дозвониться, но твой телефон молчал. Я звонила и в отель, и в офис, и твоему секретарю, и даже вице-президенту, но тебя не могли отыскать. Я чувствовала себя как последняя дура. Так где же ты все-таки был?

Николас взболтал виски, и ледяные кубики на дне стакана тихонько зазвенели.

— Мои клиенты неожиданно пригласили меня в гости, — сказал он, глядя в плескавшуюся на дне стакана янтарную жидкость.