– Вот и выясняли бы причины, – тихо проворчал Швайнштайнгер и вышел на верхнюю палубу. В капитанской рубке было накурено. Надо было подышать свежим воздухом, подпитать мозг кислородом и придумать, как можно с честью выпутаться из этой неприятной во всех отношениях ситуации.

Но почти сразу после того, как Николас покинул прокуренную рубку, вслед ему высунулся капитан, который возбужденно прокричал:

– Мистер Швайнштайнгер! «Стрекоза-2» сообщает, что в трех милях по нашему левому борту замечен батискаф русских!

– Что?! – Николас метнулся к осточертевшей рубке и компаньонам, не веря такому неожиданному подарку судьбы. – «Стрекоза-2», «Стрекоза-2», – церэушник вышел на позывные одного из вертолетов, – подтвердите вашу информацию.

– Я «Стрекоза-2», – тут же отозвался пилот, – информацию подтверждаю. В трех милях по левому борту обнаружен русский батискаф.

– Люди есть? – нетерпеливо поинтересовался Швайнштайнгер. – Сигналы какие-то вам подавали?

– Людей не видно, – отозвался невидимый пилот, – сигналов никаких не наблюдаю. И вообще, похоже, что ему здорово досталось. Не знаю, что там у них произошло, но он едва держится на поверхности.

– Оставайтесь на месте и на связи, – возбужденно приказал пилоту церэушник, – мы меняем курс и срочно идем к вам.

– Лево руля, – тут же среагировал капитан китобоя, не дожидаясь команд. – А что скажут на корвете? – обеспокоенно поинтересовался он.

– Плевать, – махнул рукой Швайнштайнгер, – в конце концов, у нас – гражданское судно, и мы не обязаны подчиняться приказам военных. Им надо – пусть идут и спасают. У нас свои задачи, – господин из Лэнгли с безразличием пожал плечами, – свяжитесь с корветом, передайте, пусть следуют своим курсом, а мы подцепим батискаф и прибудем к ним позже. Нет, давай лучше я сам скажу. Швайнштайнгер на связи, – громко произнес он в поданный капитаном микрофон, – обнаружен русский батискаф. Наше судно меняет курс, чтобы подобрать глубоководный аппарат. Присоединимся к вам позже. Батискаф исправен и, возможно, пригодится для спасения экипажа нашей субмарины. Конец связи. Все, – подвел он итоги разговора, – пусть думают и делают, что хотят, а мы займемся своими делами. Ведь наш договор все еще в силе, а, мистер Говард? – Швайнштайнгер весело глянул на нефтеторговца, и тот в знак согласия кивнул, не скрывая и своей радости.

Похоже, к большому удовлетворению всех заинтересованных сторон операция подходила к логическому концу. Дело оставалось за малым, и ждать было совсем недолго…

На корвете весть об изменении китобойным судном своего курса и найденном русском батискафе восприняли довольно спокойно, и даже с некоторым облегчением. Кто сказал, что спасать гибнущих моряков – это дело агентов ЦРУ? Вот подставить ребята из спецслужб могут запросто. По их наводке для выполнения особо важного задания группу морских пехотинцев могут забросить в Южную Америку, на Ближний Восток, в Азию, а когда с ребятами случится беда – бросить их, как мусор, и откреститься, мол, ведать не ведаем и знать не знаем. Это ребята из ЦРУ устроить могут. А вот чтобы попытаться хоть кого-нибудь спасти… Не те масштабы. Что для них чья-то жизнь в сравнении с государственными интересами?

– Пусть катятся, – коротко отреагировал командир корвета Стенсон на информацию, полученную с китобойного судна. – С курса не сворачивать. Искать буй. Это наша единственная надежда хоть как-то помочь ребятам. Сколько еще ходу до предполагаемой точки?

– Не более сорока – сорока пяти минут, – откликнулся вахтенный офицер, быстро взглянув на экран монитора, выдававший координаты, расстояние до буя и время подхода.

– Метеосводка? – снова поинтересовался командир и, услышав в ответ о самом благоприятном прогнозе синоптиков, немного успокоился. Найти по пеленгу в открытом море радиобуй – задача несложная. Гораздо тяжелее наладить связь с лодкой.

На субмаринах подобные ситуации хоть и не часто, но происходят. Либо аппаратура повреждена, либо и вовсе отсеки затопило – авария, она и есть авария. Ситуацию, безусловно, никак штатной не назовешь. Но каждый экипаж на любых совместных учениях отрабатывает действия по спасению в условиях, когда сообщить о себе, кроме как с помощью радиобуя, передающего открытым текстом сигнал бедствия, иначе нельзя.

С подводной лодки отстреливается радионавигатор, к которому прикрепляется переговорное устройство, надводный спасательный корабль находит такой маяк, устанавливает связь с терпящей бедствие субмариной, определяет причины аварии и приступает к спасению, исходя из обстоятельств. Единственная сложность – волнение на море. Ни у одного надводного корабля нет якорной цепи длиною в несколько сотен метров, а уж тем более – в два километра. Так что стать возле радиобуя на якорь невозможно, и спасательному судну приходится все время курсировать рядом. В штиль, понятное дело, это получается без особых усилий, а вот наладить связь пусть даже в небольшой шторм – задача не из простых.

Но сегодня повезло и экипажу потерпевшей аварию субмарины, и пришедшему на помощь корвету. Море было на удивление спокойным, и через час капитану надводного военного судна доложили:

– Командир, есть сигналы с подводной лодки! – Дежурный офицер связи возбужденно глянул на своего начальника и протянул ему наушник с микрофоном: – Капитан Ричардсон.

– Говорит командир корвета ВМС США «Полярная звезда» Пол Стэнсон, – громко произнес старший офицер. – Позывные один-ноль-пятьдесят шесть-девять-один, как меня слышите?

– Слышу тебя хорошо, Пол, – донеслось через минуту из-под многокилометровой толщи воды. – На связи командир Ричардсон. Позывные два-шесть-четыре-восемь-восемь-ноль. – Оба капитана обменялись паролями. Слышимость на удивление была хорошей. – Спасибо, что пришел на помощь. Очень вовремя, Пол, – снова донеслось из глубины, и по тоскливому тону подводника стало понятно, что дела на субмарине чрезвычайно плохи.

– Дай мне закрытый канал связи с базой в Туле и со штабными, – приказал командир корвета дежурному офицеру, и тот с быстротой автомата защелкал тумблерами. В таких ситуациях, когда счет мог идти даже не на часы, а на минуты, быстрота получения информации имела первостепенное значение. Да и быть «испорченным телефоном», передавая по цепочке доклады и приказы, Пол Стэнсон не хотел – слишком большая была ответственность. Одно неверное слово, и могло случиться непоправимое.

– Ричардсон, что там у вас произошло? – В наушнике командира корвета тут же проговорил скрипучий, обеспокоенно-раздраженный голос одного из штабных адмиралов.

– Самостоятельно определить причины аварии не могу, – начал было командир субмарины, но тот же скрипучий голос грубовато его прервал:

– Что значит – не можете? Вы что, не знаете, что творится у вас на борту?

– Причина аварии – внешняя.

– Столкновение? – вклинился в разговор Стэнсон, стараясь перевести беседу в конструктивное русло, а не в очередной бесполезный начальственный разгон.