Мы снова взлетели, я опять заснул… и внезапно проснулся – двигатель как-то странно шумел. Точнее сказать – он постоянно глох.

– Проклятие! – ругнулся Эдвин. Самолёт терял высоту и то и дело проваливался в какие-то воздушные ямы. Его трясло в воздухе, словно грузовик на недостроенной дороге. Я вцепился в сиденье:

– Что случилось? Что-то не так?

Но всем было не до меня.

– Внизу озеро, в крайнем случае сядем на него! – крикнула Тикаани, а Эдвин зашёл на крутой поворот.

Теперь двигатель снова работал нормально.

– Не волнуйся, небольшое обледенение. Я просто забыл включить обогрев карбюратора, – крикнул Эдвин.

Я смущённо отцепился от сиденья – мои ногти превратились в когти.

– Как там на заднем сиденье – всё в порядке? – Тикаани обернулась ко мне.

– У оленьей ноги всё хорошо, – ответил я.

– А у тебя?

– У вас есть целлофановый пакет?

– К сожалению, нет.

Пять минут спустя меня вырвало в окно.

Постепенно, за время долгих часов полёта, я стал понимать, как далеко пришлось добираться Тикаани, чтобы прийти мне на помощь. Целых три тысячи километров! Да и отца её удалось уговорить только потому, что их деревне понадобились какие-то припасы и вещи, которые продаются только в городе. Наш полёт в Нунавут длился пятнадцать часов, и нам трижды пришлось совершать посадку, чтобы дозаправиться. И, конечно, отец Тикаани не мог за один раз преодолеть такое расстояние, ему требовался отдых, поэтому мы приземлились на одиноком озере посреди лесов и, приняв звериные обличья, переночевали там. А что – очень удобно и спальные мешки не нужны.

Спустя целую вечность Тикаани крикнула мне:

– Мы уже почти на месте! Увидишь: мой брат будет очень рад с тобой познакомиться!

– У тебя есть брат? – опешил я. Она так редко рассказывала о своей деревне, что я, видимо, как-то пропустил мимо ушей эту важную информацию.

– Да, его зовут Нуник, он младше на четыре года.

– Понятно. – Интересно, какие сюрпризы меня ещё ожидают?

Мы прибыли в Бейкер-Лейк – единственное селение посреди обширного, безлесного ландшафта – только равнины, горы и реки. На ватных ногах я вылез из самолёта и огляделся. Деревня состояла из скромных хижин и парочки асфальтированных улиц.

– Вы здесь живёте? – спросил я, но Тикаани лишь покачала головой:

– Подожди.

Не успели мы оставить наш самолёт на краю взлётно-посадочной полосы, как за нами уже пришли: мама Тикаани – Мерана Голубое Облако и ещё один мужчина.

– О, наш почётный гость! – приветливо обратилась ко мне Мерана. – Всем уже не терпится с тобой познакомиться.

Иногда я могу по интонации распознать обман – вот и на этот раз короткая пауза перед словом «всем» заставила меня насторожиться. Кто-то явно не хочет, чтобы я приезжал. Но кто? Надеюсь, это не брат Тикаани.

Потом мы все дружно перенесли припасы из «Бобра» в прицепы двух четырёхколесных транспортных средств – теперь я знал, что это квадроциклы.

– Я думал, вы ездите на санях, запряжённых собаками, или на чём-то в этом роде, – сказал я.

– Мы на них и ездим, но только когда лежит снег, – ответила Тикаани. – То есть практически всегда. Но в июле и августе эта белая штука, как ни странно, исчезает. К тому же никому из нас не хочется тащить сани. Мы ведь всё-таки волки-оборотни, а не хаски.

– Но вы бы могли нанять хаски на работу, – сказал я, заставив всех рассмеяться.

Наконец мы всё погрузили. Высокий мужчина с широким лицом и узкими глазами-щёлочками распрямился и внимательно осмотрел меня. От него пахло волком, кожей и дизельным топливом. Я с интересом заметил, что на шее у него такая же подвеска с отпечатком волчьей лапы, как и у меня.

– Разрешите представить – Танарак Снежник, мой бета-волк, – сказал Эдвин, похлопав мужчину по плечу. – Мы выросли вместе. Он пришёл к нам ребёнком из другой стаи – там заподозрили, что с ним что-то не то. А у нас он оказался среди своих.

– У вас в деревне все волки – оборотни? – спросил я.

– Почти все. Это удобно: не нужно притворяться, – пояснила Тикаани. – Есть несколько человек, у которых это в крови, но они не могут превращаться. Бедняжки!

– Смотри не вздумай назвать их бедняжками в деревне, – проворчал её отец, и моя подруга кивнула.

– А друг у тебя любопытный, – сказал Танарак Тикаани. – Молодец, рискнул к нам приехать. Он сейчас, наверное, единственная кошка на тысячи миль вокруг.

В самом деле! Я был поражён.

Хозяева приготовились ехать – родители Тикаани сели друг за другом на один квадроцикл, а она с Танараком – на другой. Таким образом все места оказались заняты.

– Э-э-э… я могу бегом, – предложил я.

– Глупости. Устраивайся поудобнее, – Тикаани показала на прицеп, в котором лежали наши рюкзаки. И я растянулся на коробках, придерживая рукой оленью ногу. Как будто семья Тикаани нашла меня по дороге и просто прихватила с собой.

Деревня, в которой жил народ Тикаани, состояла из трёх больших деревянных хижин и примерно двадцати палаток, сделанных из какого-то светлого материала. Увидев приближающиеся квадроциклы, обитатели палаток с любопытством подошли ближе – белые волки и серо-бежевые волчата, а также много детей и взрослых в человеческом обличье. Когда я слезал с прицепа, меня с интересом разглядывали около сорока оборотней народа инуитов. И у них у всех были такие же подвески, как и та, что мне подарила Тикаани.

– Привет, я Караг, – сказал я, помахав рукой, и улыбнулся, обводя их взглядом.

Несколько детей улыбнулись мне в ответ и тоже помахали. Взрослые же, часть которых была в вышитых кожаных одеждах, а другая – в джинсах и футболках, смотрели выжидающе, а некоторые даже недоверчиво.

Пара оборотней в обличье белых волков приблизились ко мне, чтобы почувствовать мой запах.

– Просто невероятно! Это действительно хищная кошка, – услышал я у себя в голове женский голос.

– Он тут замёрзнет, если останется надолго, – сказал оборотень-мужчина. – Я слышал, кошки любят тепло.

Это надо сразу же прояснить!

– Всё верно… вот только я горный лев, а не домашняя киска.

И я послал волку мысленно картинку – как я в обличье пумы пробираюсь по глубокому снегу и совершенно не мёрзну благодаря моей зимней шерсти. Толпа тихо зарычала – очевидно, никто из них до сих пор не видел пум.

– Да он размером с волка! – воскликнул кто-то. – Нет, даже больше!