общину примаков), определение мест для установки самострелов во избежание несчастных случаев, надзор за соблюдением обрядов и табу в рамках общины.

Как уже говорилось, ядро каждой общины составляла группа родственников, происходящих от общего предка (патрилинидж). Она называлась сине-экаси-икиру, т. е. наследники одного предка. Этот предок обозначался определенной тамгой экаси-итохпа, т. е. зарубка предка, которая ставилась на камуи-номи-инау, т. е. инау, приносимых в жертву духам.

Примаки из другой экаси-икиру получали право на пользование новой тамгой от старейшины в ходе общинных ритуалов, например медвежьего праздника, но это не отменяло их права употреблять в других случаях свою исконную, отцовскую тамгу. Старший сын примака обычно наследовал отцовскую тамгу и либо возвращался в отцовско-дедовскую общину, либо заново входил в материнскую общину опять-таки через примачество, т. е. женившись на женщине из общины. Прочие дети могли взять себе либо отцовскую, либо материнскую тамгу.

В некоторых поселках имелась еще категория анун-утару, т. е. чужаков. Часть из них, имея родственников в данном поселке, с разрешения старейшины могла жить здесь по нескольку лет, но потом возвращалась в свою общину. Другая часть состояла из обедневших, не имеющих родственников людей, пришедших в поселок в поисках помощи. Обычно они селились в хижине у амбара на усадьбе старейшины получали от него одежду и еду и работали в его хозяйстве. В дальнейшем им разрешалось по указании» старейшины построить свою усадьбу в пределах поселка, но они не становились полноправными членами общины. Впрочем, холостые чужаки могли впоследствии войти в общину в качестве примаков. Категория анун-утару приближается, по существу, к кабальникам и является одним из проявлений разложения первобытного строя у айнов, зарождения отношений эксплуатации.

Несколько патрилиниджей (сине-экаси-итохпа), чьи основатели восходили к единому предку, образовывали патриклан — сине-итохпа-укокору-утару, буквально «люди, вместе владеющие одной тамгой», сокращенно сине-итохпа, «одна тамга», или сине — утару, «одни люди». Патриклан охватывал значительное число поселков (точнее, их ядерных частей); у него не было ни старейшины, ни территории в коллективной собственности. Единственной функцией, в которой патриклан выступал как целое, был медвежий праздник.

Наконец, все общины, жившие в долине одной большой реки, обычно имеющей непосредственный сток в море, назывались сине-ивору-укокору-утару, т. е. «люди одной долины». Их этнонимом было название реки плюс утару (утара, унтара и т. д.) — люди. Эту группу можно было условно называть племенем… Обычно в племя входило несколько патрикланов… Тамги этих патрикланов воспринимались как совокупность тамг, органически связанных с данной рекой и долиной. По некоторым сведениям, имелись общеплеменные ритуалы, связанные со стихийными бедствиями, но в нормальной ситуации общеплеменных функций обнаружить не удается [Ватанабэ, 19646, с. 17].

Таким образом, социальная структура айнов Хоккайдо XIX в. выглядит очень атомарной. Трудно сказать, всегда ли она была такой. Судя по истории сопротивления айнов японцам, в прошлом у айнов имелись, по крайней мере временами, не только племенная, но и межплеменная военная организация, выдающиеся вожди, а возможно, и племенная знать, обладавшая большим авторитетом. Опять-таки не-исключено, что общественный строй айнов на Хонсю был более развит, чем на Хоккайдо. Уже наличие там деревень с населением по 60 семей говорит в пользу такого предположения. Уничтожение верхушки айнского общества в ходе подавления восстаний могло привести к вторичной атомизации и деструктуризации общества.

Данные по социальному строю айнов весьма противоречивы, и, очевидно, для прояснения этого вопроса потребуется в дальнейшем углубленная проработка японских средневековых исторических источников. Чисто этнографические данные отражают лишь картину второй половины XIX в., когда с независимым существованием айнов было уже в основном покончено. Очевидно, айны находились на том уровне распада первобытнообщинного строя, когда в зависимости от конкретной ситуации могли постоянно и спонтанно возникать иерархические формы племенной организации с элементами существенного имущественного расслоения и эксплуатации, но они еще были непрочны и с изменением условий могли вновь легко уступать место эгалитарным, атомарным, слабоструктурированным формам первобытнообщинного образа жизни. Отсюда и значительная противоречивость в данных о характере их общественного строя.

В позднем средневековье на Хоккайдо среди айнов также выдвигались крупные начальники, имевшие даже право на часть торговой пошлины от японских судов. Остается неясным, каковы были первичные источники их власти и высокого положения. То ли они лежали в их авторитете как племенных вождей, то ли этот авторитет создавался японцами, которые назначали начальников из числа угодных им лиц и поддерживали их силой своей власти и оружия. Более вероятно последнее, так как на пороге нового времени, когда потребность в такого рода «косвенном управлении» у клана Мацумаэ отпала, упоминаний о влиятельных айнских начальниках мы уже не встречаем. Во всяком случае, эти проблемы, — еще не получившие своего решения в исторической науке, остаются актуальными в комплексе многочисленных проблем айноведения.

Семейные отношения

и обряды жизненного цикла

В семейных отношениях и семейной обрядности айнов нашла отражение определенная противоречивость их общественного строя, где элементы иерархичности и авторитарности сочетались с элементами эгалитарности и значительной личной свободы всех соплеменников. Например, по данным одних источников, айнская девушка пользовалась большой свободой добрачных связей и выбора партнера по своему влечению; по другим данным, принуждение к браку, решающее слово родителей в этих вопросах также имели широкое распространение. Очевидно, сосуществовали обе ситуации с рядом промежуточных вариантов в зависимости от конкретных условий того или иного района и момента. Во всяком случае, брачный сговор между родителями будущих супругов был обычным явлением для айнов. При заключении брачного договора родители обменивались серьгами и пеленками. В старину бывало, что жених и невеста определялись родителями еще в детстве. У айнов есть легенда о подснежнике, который раньше был снежной девой. Родители прочили ей в женихи куницу, которую она ненавидела. По этой причине снежная дева убежала от родителей и ненавистного жениха и скрылась в земле. С тех пор ранней весной, когда куница еще не очнулась от спячки, подснежник высовывает из-под снега свое прекрасное лицо, чтобы увидеть небесного отца. Эта легенда отражает суровость древних свадебных обычаев. Если девушка не желала признавать мужа, выбранного ей родителями, ей обрезали кончик носа, стригли волосы и подвергали другим наказаниям (Сэцунай). С другой стороны, этнографические данные говорят о том, что когда девушка вступала в брачный возраст, то сооружали маленький домик — хоккэ пон чисэ. Сюда девушки и юноши приходили развлекаться, во время гуляний будущие супруги присматривались друг к другу. В переговорах о заключении брака принимал участие близкий друг жениха.

Брачная церемония у айнов сравнительно несложная. Сторона жениха в качестве подарков приносит одежду, кольца, ожерелья, ножи. У айнов брак носит название мат э пон (покупка жены), в отличие от японского слова кэккон, что