Она все еще чувствовала запах пряностей и дерева. Он напоминал ей о лесах, в которых она родилась. Это был тот самый запах, который сказал ей, что он в башне.

Ее удивило, что он пришел искать ее. Потом увидела желание в его глазах, желание, которое никогда не ожидала увидеть.

Его прикосновение было мягким, почти благоговейным. Что разрывало ее сердце на части, так это смятение, слишком явно написанное на его лице. Хейден хотел ее, но не хотел ее хотеть.

Айла понимала его слишком хорошо.

Айла подскочила, услышав тихий стук в дверь. Так вот почему Хейден исчез раньше, чем поцеловал ее. Услышал, как кто-то приближается…

«Он не хотел, чтобы его видели с тобой».

Ей хотелось отрицать это, но подсознательно она чувствовала правду. И это ранило гораздо сильнее, чем ей хотелось бы.

Айла подошла к двери, ее колени дрожали от смеси страсти и негодования. Она открыла дверь и увидела Ларину.

Улыбка Ларины померкла, когда она увидела выражение лица Айлы.

— Все хорошо?

Айла открыла дверь шире и жестом пригласила Ларину войти.

— Все просто чудесно. А что?

— Только что ты выглядела… — Ларина умолкла. — Я пришла узнать, не нужно ли тебе чего.

Айла улыбнулась и покачала головой:

— У меня есть даже больше, чем нужно.

— Кара очень довольна собой из-за того, что устроила все это для тебя. Но без очага зимой здесь будет холодно.

— Я справлюсь.

Ларина внимательно посмотрела на нее.

— Да, думаю, справишься. Ты сильная женщина, Айла. Ты вынесла гораздо больше, чем мы даже можем представить, правда?

Айла не ответила ей, просто не могла. Ее кошмары и пытки, которые она перенесла, были только для нее одной. Их не стоит ни с кем делить.

— Ты переживешь это, — сказала Ларина. — Это и все остальное, что тебе предстоит. Ты хочешь знать почему?

Айла не могла не спросить:

— Почему?

— Потому что ты преодолеешь любые трудности. Я рада, что ты здесь с нами. Пожалуйста, знай, что если тебе что-нибудь понадобится, ты можешь прийти ко мне.

— Спасибо тебе.

За последние два дня Айла произнесла эти два слова больше раз, чем за последние пятьсот лет.

Ларина подошла к двери и остановилась на пороге.

— Ты очень долго была одна, никому не доверяя. Я понимаю, каково это. — Она повернулась, чтобы посмотреть на Айлу. — Мне потребовалось время, чтобы понять, что все здесь принимают меня такой, какая я есть.

— Внутри тебя нет зла.

Ларина печально улыбнулась:

— Есть. В каждом из нас, в ком есть Бог, есть зло.

Айла сглотнула и отвернулась.

— У тебя, Ларина, не было выбора. Бог выбрал тебя.

— А Дейрдре выбрала тебя. Она угрожала твоей семье. Айла, не верь, будто все, что ты сделала, произошло из-за трусости. Требуется невероятная смелость, чтобы стать драу, зная, чем ты станешь и кому будешь служить. Именно это отделяет тебя от остальных.

Айла посмотрела в дымчато-голубые глаза Ларины.

— А как же злые дела, которые я творила? За них мне тоже винить Дейрдре?

Ларина отвела взгляд, но не раньше, чем Айла увидела страдание на ее лице.

— Хотелось бы мне, чтобы я могла забрать это бремя, но, думаю, даже если бы я могла, ты бы мне не позволила.

— Ты права. Это моя ноша.

— И сколько ты собираешься нести ее? Когда ты простишь себя?

— Никогда.

Айла не заслуживала прощения. Только не за то, что она сделала, не важно, каковы были причины.

— Надеюсь, ты передумаешь. Выспись хорошенько, — сказала Ларина и закрыла за собой дверь.

Айле хотелось ударить что-то, что угодно, лишь бы только выпустить нарастающий гнев. Но она так долго подавляла эмоции, что могла кипеть только внутри.

Все здесь были слишком гостеприимные, слишком понимающие. Они хотели помочь ей, но ничто и никто не мог ей помочь.

Не важно, как упорно она пыталась обуздать свои противоречивые чувства, она не могла справиться с ними. Они побеждали ее, насмехались над ней, дразнили ее, пока Айла не ударила кулаком по каменной стене, прежде чем сломаться.

Слезы жгли ее глаза, а кости трещали от удара. Кровь текла из разбитых костяшек пальцев, а она могла только стоять и смотреть на них.

Айла упала на кровать и свернулась калачиком. Она прижимала к себе сломанную руку, ее сердце разрывалось между человеком, которым она стала, и дьяволом, которого она поклялась обуздать.

Слезы, которые она хотела пролить, не приходили. Они никогда не приходили.

Хейден наблюдал за Айлой из окна. Его беспокоило, что она прямо у него на глазах так резко потеряла контроль над собой. Он никогда не ожидал от нее такого, хотя и мог бы, ведь он сам видел некоторые из ее мучений. Она слишком жестко сдерживала себя. Малейший недосмотр — и она сломается. Она уже на грани.

Он уже почти вернулся в свою спальню, когда увидел, что это была Ларина, но что-то подсказало ему остаться, и Хейден был рад, что так и сделал. Из их разговора он многое узнал. Возможно, даже слишком многое.

Сейчас Айла не обрадовалась бы ему, да он и не знал, что ей сказать. Хейден выпрыгнул из башни и вернулся в свою комнату. Айле нужно побыть одной, так же как и ему. Только вот все, о чем он мог думать, лежа в кровати, — это Айла, то, как она заставляла его жаждать, и слова, которые она сказала Ларине.

Нет ничего особенного в том, что Айла одинока. Каждый временами чувствует себя одиноко, но Хейден подозревал, что одиночество Айлы гораздо глубже.

Ему не нравилось, что он так хорошо понимал ее. Хватит того, что он желает ее. Если он не будет осторожен, то окажется в ее постели гораздо скорее, чем ему хотелось бы.

«Да и что такого? Ведь все приняли ее».

В общем, это правда. Было чертовски просто убедить себя, что совершенно нормально хотеть ее. Но воспоминание о том, как он нашел свою семью мертвой, не позволяло даже это.

Хейден закинул руку под голову и уставился в потолок. Даже в полной темноте сила его бога позволяла ему прекрасно видеть.

Он знал, что сон не придет, только не когда он все еще ощущает запах Айлы в своей спальне, все еще чувствует ее дыхание на своей щеке и ее тело в своих руках.

Этого было достаточно, чтобы соблазнить и святого, а Хейден совершенно точно не был святым.

Шагая среди камней, Данмор направлял коня как можно ближе ко входу в гору Дейрдре. Животное было надежным, но, учитывая обледеневшую дорогу, даже Данмор понимал, что пришло время спешиться.