Монголы с визгом вылетали из леса на степной участок перед поселением русичей, рассыпались и неслись во весь опор. Вот уже топот стал громче, слышен звон ножен о стремена. Фрола вывел своих ратников в нужное место. Все, ждать больше нельзя. Сейчас эта конная лава ударится в поселок, но, не пробив сразу обороны, она снова рассыпется и пойдет в обход, искать другие пути. И вот этот момент будет самым важным. Кони все ближе, слышен уже храп, видно, как с удил летит хлопьями под копыта белая пена. Видны глаза воинов. Суженные, злые…

Коловрат мысленно измерил расстояние до крайних домов, повернул голову назад и посмотрел, как бились медведковцы. Ясно было, что пешие монгольские воины давно бы отступили, поняв бессмысленность сражения с русичами, но они ждали нападения конников, они отвлекали возможные силы защитников.

А дальше произошло страшное и неожиданное для монголов. Откуда-то из-за домов из середины веси вдруг в небо поднялся столб седого дыма. В безветренном тихом небе столб дыма пучился, клубился, как будто выворачивался наизнанку… И вот уже два столба дыма поднялись над крышами. Не успевшие ничего понять монголы на полном скаку вылетели на двойной строй русичей. Наверное, кто-то успел понять, что эти русичи были в доспехах и полном вооружении, что это не простые пахари и охотники. Но размышлять было уже некогда.

Кони несли их на строй русичей. И в последний момент, когда уже казалось, что кони вот-вот сомнут людей, строй ратников шевельнулся и в одном движении опустились копья, а через одно копье опустились остро отточенные жерди. И не было уже возможности остановить бешеный бег коней. Передних остановить было нельзя, потому что их затоптали бы задние, а задние не видели, что происходит впереди за спинами передних. Удар коней в упертые в землю колья был страшен. Древесина лопалась, как хворост, кровью забрызгало сразу два ряда воинов, ржали обезумевшие от боли кони, люди летели через головы коней на копья и под мечи ратников. Задние ряды всадников налетали на трупы коней и бьющихся раненых животных, мгновенно перед строем русичей выросла гора тел, мертвых и раненых, человеческих и конских.

Шеренга дрогнула, но устояла. Всадники развернулись в поисках других путей, ведущих внутрь поселения, и только теперь поняли, что из леса на них вылетели княжеские дружинники в полном вооружении, с копьями наперевес, закрытые щитами, в островерхих шлемах. И это были уже не мужики из поселения, не ратники пешие, прошагавшие не один десяток верст. Это были хорошо обученные, великолепно вооруженные, опытные воины, с детства знающие ратное ремесло. И число их сейчас монголов не волновало. Их было много, достаточно для того, чтобы сорвать все их планы, разметать их, и так увязших в сече вокруг веси.

Кто-то пытался выровнять строй монгольских всадников, развернуть их и собрать снова, но дружинники налетели железной стеной и смяли одним ударом несколько конных рядов. Копья застревали в телах убитых, на смену им из ножен вылетали сабли, и началась рубка! Молча, с хрипами, конским ржанием, топотом сотен копыт и лязгом металла о металл. Монголы развернулись, пытаясь вырваться из плотного железного кольца, но их снова отгоняли и прижимали к стенам домов.

Третий дым поднялся столбом в небо, когда Коловрат дождался наконец. Еще одна сотня монголов показалась из леса со стороны починка. Еще только замелькали их шапки и гривы коней, как Полторак развернул своих всадников и ударил в бок монгольским сотням. Тому, что от них уже оставалось. И монголы пустились прочь. Они поскакали в том направлении, куда их и погнал Полторак. На свежие силы, к лесу, туда, где уже несколько лет местные жители поправляют и держат в готовности заряженные самострелы и ловушки на половцев.

И свои же всадники смяли других монгольских воинов, и вся масса понеслась к спасительному лесу. Побежали пешие монголы, бежали и падали под ударами догонявших их ратников, умирали под копытами коней дружинников. Конные монголы ворвались в лес, и тут туго запели плетеные веревки и распрямившиеся лесины. Острые колья били коней и всадников, летели длинные, в руку толщиной, пронзая и коней, и двух всадников за раз. Крики боли и ужаса понеслись по лесу. Тех, кто пытался вырваться назад, секли в поле, часть монголов понеслась к реке, но половину сняли с седел стрелами. Лишь несколько вражеских всадников вырвались из страшных лесов Медвежьего угла.

Коловрат, страшный от запекшейся на его доспехах и лице чужой крови, ехал и осматривал поле боя. Сорока умирал на руках Полторака с рассеченной грудью. Кровь пузырилась изо рота, но дружинник улыбался воеводе не в силах приветственно поднять руку. И снова мертвые дружинники, и вон еще. На краю веси Коловрат нашел Будилко. Тот сидел, оперевшись на сломанную саблю и смотрел вдаль, туда, где встретил девушку с блеском ночи в глазах, спас ее от злого ворога, да вот сам не уберегся. И куда-то туда уже уносилась его душа. Коловрат спрыгнул с коня, стащил с руки рукавицу и закрыл Будилко глаза.

– Ну что, староста? – Коловрат остановился возле Нефеда, распоряжавшегося теми, кто собирал тела селян. Остановился и замолчал, потому что оба услышали истошный крик Сияны, нашедшей своего милого мертвым.

– Что делать-то, воевода? – наконец тихо спросил Нефед.

– Мещерский обоз должен уйти завтра. Ратники тебе помогут. Своих хорони сам. Монголов перевезут в низинку и землей забросают. Потравите вы свои поля, подальше надо увозить, а то расти ничего не будет. Железо все себе забери, всю броню тоже. Нам не увезти. Заберем только своих покойников и трех монголов убитых.

– Их-то куда?

– Князю Юрию Ингваревичу покажу. А то не верят многие, что монголы близко. Пусть поглядят.

– Будилко-то может оставишь? По-христиански похороним. Как полагается. Сияна плакать будет, могилку в справе держать. Вишь, убивается. Бабой не стала, а уже вдова. Эх, любовь…

– Негоже так, Нефед. В Рязани у Будилко родичи, могила матери. Там ему лежать, со своими. Не обессудь.

Ближе к вечеру три телеги двинулись к Рязани. Дружинники тянулись следом, поглядывая по сторонам, хотя все понимали, что монголов они побили всех. Уцелевшие будут скакать на восход, пока кони не падут. От смерти убегают ведь. Коловрат не дал никому из своих воинов отдыха, потому что понимал: путь далек и не прост, попортит тела жара, а им еще в домах родительских как положено лежать придется. Домой. Скорее.

Крик за спиной вывел воеводу из раздумья. Он резко развернул коня и увидел, как в сторону от его дружинников понесся быстрый конь. Он по спине всадника и половецкой шапке узнал в беглеце Карата. Остановить Полторака он не успел. Звонко щелкнула тетива лука. Еще миг – и стрела впилась в спину всадника. Тот взмахнул руками, конь шарахнулся в сторону, выбрасывая хозяина из седла. Еще немного тело волочилось, зацепившись ногой за стремя, потом упало, и конь пошел боком, изгибая хвост и раздраженно фыркая.

– А и пропади он пропадом! – махнул рукой Коловрат. – Лиса так лисой и останется, сколь ты ее ласковой кошкой ни называй, и сколько волка ни корми…

– Он давно замышлял, я понял, – убирая лук, сказал Полторак. – Только не думал я, что вот так.