У Лили Морозовой на носу свадьба. Между тем невеста отнюдь не пылает страстью к своему жениху. Она тайно встречается с другим мужчиной. Это байкер, с которым она укатила из клуба.

Тогда в «Панде» Лавров помог привести в чувство пьяного Шлыкова. Девица, которая сидела с ним за столиком и лакала шампанское, сбежала. Зачем ей невменяемый кавалер? Шлыков ведь не ее жених. Пусть Лилит с ним возится.

А той и след простыл.

Эту молодую пару – Шлыкова и Морозову – знали все завсегдатаи «Панды». Их считали зазнайками. Девушки завидовали красоте Лилит, а Шлыкова недолюбливали за высокомерие и жадность. Он редко угощал выпивкой и давал официантам жалкие чаевые. Парни, с которыми удалось поговорить, в один голос твердили, что Шлыков типичный подкаблучник и что Лилит будет из него веревки вить.

Лавров с Глорией в ту ночь так и не дождались возвращения блудной невесты. Уехали спать. Лавров по требованию Глории отвез ее назад в Черный Лог. Благо, он арендовал на деньги клиента новенький «фольксваген-туарег» и не зависел от служебного внедорожника. Что жутко огорчило Колбина. Вдобавок к сердечному приступу у того случился жестокий приступ ревности.

С этими мыслями Глория совершала свой утренний туалет, завтракала и сидела за бумагами. Перед обедом она перебросилась парой слов с Сантой. Тот неожиданно попросил позволения отлучиться на два часа.

– Хочу соседку проведать, – смущенно пояснил великан. – У которой мы молоко берем.

– Марусю, что ли?

– У нее забор покосился…

– Ладно, иди, – с улыбкой кивнула Глория. – Забор – это святое.

Санта насупился и замолчал. Он не мог признаться, что Маруся давно ему нравится. Статная, румяная, веселая, а главное, добрая. Обещала показать лечебные травы и грибные места. Муж у нее спился и умер. Сама хозяйство ведет, на рынок ездит в район.

Глория и без признаний догадывалась, какие желания томят могучую грудь великана. Весна действует. С ней не поспоришь…

После обеда она опять спустилась в мастерскую – разбирать записки Агафона, постигать его мудрость. Семь медных кувшинов выстроились в ряд и блестели круглыми боками, будто дразнили: «А слабо тебе взломать Сулейманову печать?»

Может, эти печати – только атрибут? Бутафория, как и все убранство этого дома, где ренессанс и восточный изыск присутствуют в виде копий. Здесь нет ничего подлинного.

Глория вспомнила, что царь Соломон, которого на востоке величали Сулейманом, пользовался особой печатью. Он носил на пальце перстень с огромным сапфиром. На этом-то камне якобы и был вырезан загадочный иероглиф. Никто другой, кроме самого царя, не смел прикоснуться к перстню. Ибо сапфир, имеющий малейшее повреждение, становится опасным для человека и может погубить его.

– Мне по вкусу ход твоих мыслей! – одобрительно захлопал в ладоши карлик. – Ты умная женщина, моя царица!

Она подняла глаза, но там, где только что сидел маленький уродец с лицом принца, лежала темная тень…

Генуя, 25 октября 1927 года

Величавая «Принцесса Мафальда» отплывала из порта Генуи двадцать пятого октября.

Синьор Росси взял билет в первый класс и теперь смотрел с палубы парохода, как на причале машут руками провожающие. Кто-то пытается перекричать ветер и шум, кто-то вытирает слезы…

Он не успел попрощаться с Клод, и его сердце тоскливо сжималось. Вчера он напрасно стучался в дверь ее виллы. Вокруг стояла тишина, окна были темны, и никто не отзывался.

Совсем некстати на ум пришли ее слова: «Все закончится ужасно… я вижу воду и кровь… много крови…»

Допустим, с водой понятно. Судно, каким бы надежным и комфортабельным оно ни было, может затонуть. У всех еще свежа в памяти гибель «Титаника». Но кровь? Откуда бы ей взяться?

Росси ощущал внутреннюю дрожь в предчувствии опасности. На сей раз к его обычному состоянию перед рискованным предприятием примешивалось необъяснимое волнение.

Неужели Клод имела в виду именно это плавание? По сути, она оказалась права. Росси действительно уехал. И на борту лайнера действительно находилась Мими Бушерер. Она везла с собой коллекцию драгоценных швейцарских часов для ювелирного салона в Сантьяго. На каждых часиках – по сотне бриллиантов, не считая золота, из которого они были изготовлены.

Мими стояла у перил, глядя на причал, – прелестная в своем платье из нежно-розового шелка, с жемчужным ожерельем на шее, в изящных туфельках. В руках она держала букет хризантем.

Росси незаметно косился на нее, проклиная себя за неуемную тягу к драгоценностям. Он заставил себя оторваться от Мими и поискал глазами управляющего покойной фрау Шнайдер. Ведь он здесь, на «Принцессе», из-за этого господина.

«Ах, вот ты где, Ганс Майер! Да ты дамский угодник!»

Низкорослый жилистый мужчина в черном пиджаке и жилете наклонился, помогая пышнотелой пассажирке раскрыть зонтик. Солнце припекало, а дама боялась прямых лучей. Ее щеки и без того раскраснелись.

«Принцесса Мафальда» не обманула ожиданий Росси. Лайнер даже превзошел их размерами и великолепием отделки. Не «Титаник», но тоже ничего себе.

Публика в первом классе подобралась богатая и респектабельная. Еще бы! Билет стоит уйму денег. Ганс Майер явно не вписывался в это светское общество. Он не расставался со своим саквояжем и, как только выдался удобный момент, улизнул в свою каюту.

Росси проследовал за ним и запомнил номер на двери, за которой скрылся Майер. Пассажиры постепенно покидали палубу, устраивались на отдых и разбирали вещи. В надраенные иллюминаторы было видно, как медленно отдаляются белые дома и розовые крыши Генуи. По коридору, устеленному коврами, резво сновали стюарды.

Росси вернулся на просторную палубу. Она почти опустела. Мими тоже не было. Росси представил, как молодая женщина сидит в шикарном кабинете-салоне парохода за инкрустированным столиком и занимается подсчетами. В Сантьяго ее ждет муж с отчетом о заключенных сделках и новой партией товара.

Бриллиантовые часы и личные драгоценности Вильгельмина Бушерер безусловно поместила в сейф «Принцессы». Она осторожна и предусмотрительна.

«Ты безумец, Пьер! – сказала бы Клод, увидь она сейчас любовника и прочитай его мысли. – Рано или поздно ты сломаешь себе шею. И потом, у тебя совсем другая задача. Забудь о бриллиантах Бушереров и думай о Майере!»

Клод! Клод! Куда она так внезапно и таинственно исчезла? Неужели съехала? Почему она ни словом не обмолвилась о предстоящем отъезде?

Росси облокотился о перила и смотрел вниз, на изумрудную толщу воды, разрезаемую громадным корпусом лайнера. Ветер трепал его волосы. Появились волны, которые у горизонта закручивались барашками. Корпус судна подозрительно болтало.