– В этом нет необходимости. Я…

– Увидимся здесь ровно в половине восьмого, мистер Маркем.

Тон, которым это было сказано, не допускал возражений.

Луиза убрала письмо во внутренний карман.

– Что-нибудь еще, сэр?

Сомертон холодно улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы.

– Думаю, для одного утра вполне достаточно, или вы со мной не согласны?

Герцог Олимпия держал письмо над кипящим чайником.

– Меня мучит совесть, – сообщила Луиза.

– Ничего, дорогая, подобная привередливость очень скоро проходит, – сказал герцог. – Ты поступила совершенно правильно, принеся это мне.

Луиза внимательно следила, как аккуратно он обращается с письмом.

– Просто я боюсь, что он мог задумать что-то плохое. И это повредит и ему, и нам.

– Да, этот человек бывает неразборчивым в средствах. Но пока нет ничего ужасного. – Олимпия отодвинул чайник и снял печать кончиком ножа.

– Вы уверены в том, что делаете, дядя? А вдруг этот мистер Райт узнает, что письмо вскрывали? – Луиза попыталась заглянуть через плечо герцога. Она нашла его на прогулке в Гайд-парке, где он ежедневно бывал ровно в десять часов, – на случай, что ей понадобится передать что-нибудь срочное.

Разумеется, она не обратилась прямо к нему. Подала условный сигнал, после чего направилась в заранее обусловленный паб, расположенный на боковой улочке, неподалеку от Пиккадилли. Там секретарь, направляющийся куда-то с поручением хозяина, вполне мог промочить горло пинтой славного английского эля, ни у кого не вызывая подозрений. Луиза впервые зашла в эту заднюю комнату за деревянными панелями и с удивлением заметила, как много здесь всевозможных профессиональных инструментов, в том числе чайник и маленькая газовая плитка.

– Совершенно уверен, – сказал Олимпия. Он быстро прочитал записку, сложил ее и достал откуда-то ящичек с восковыми печатями разных цветов.

– Вы не хотите показать мне записку? – возмутилась Луиза.

– Конечно, нет. Она не имеет к тебе никакого отношения.

– Тогда к чему она имеет отношение?

– К другим делам.

– Дядя, если вы забыли, я глава государства! – воскликнула Луиза. – И к тому же я подозреваю, что она как-то связана с кузеном Роналдом.

– Ты права. Но опасаться нечего. Лорд Сомертон делает в точности то, что я надеялся, и именно тогда, когда мне это надо. Все идет по плану. – Олимпия перебирал печати, внимательно изучая каждую. – Если повезет, Пенхэллоу через две недели благополучно покинет эту страну…

– Вместе с леди Сомертон?

– Вопросы, вопросы… А, вот то, что нам нужно. – Олимпия показал Луизе печать и отставил в сторону ящичек. После этого он ловко повторил процедуру запечатывания письма, которую недавно проделал Сомертон.

– Так что, с ней?

– Я бы сказал, будет видно. В любом случае все это не имеет никакого отношения к тебе. Это совсем другое дело, и в высшей степени секретное. – Герцог протянул девушке запечатанное письмо: – Все в порядке. Иди и ничего не бойся.

– Но вы уже впутали меня, и я должна знать…

Олимпия снова надел пальто и водрузил на седую голову шляпу.

– Дорогая, ты все неправильно понимаешь. Чем меньше знаешь, тем безопаснее, и не только для тебя – для всех. Но, конечно, в первую очередь для твоей важной персоны. – Герцог взял ее руку, поцеловал и весело подмигнул: – Доверься своему старому дядюшке, хорошо?

День оказался бесконечным.

Луиза села и сняла перчатки. У нее так сильно замерзли руки на ледяном февральском ветру, что теперь в тепле кафе-кондитерской кожу неприятно покалывало.

Что задумал Сомертон? Понятно, что ничего хорошего. Должно быть, у него на уме что-то особенно низкое, если он отослал ее из дома, чтобы ненароком не вмешалась.

А она обязательно вмешается. Вернется не вечером, а сейчас и… И что?

Она взглянула на чашку чая, стоящую перед ней, и анемичный сандвич с кресс-салатом на блюдце. Луиза ненавидела кресс-салат и не совсем понимала, как умудрилась заказать его. Покинув тайное логово Оливии в Мейфэре, она двигалась с грацией и эффективностью автомата и с трудом вспомнила, что на самом деле доставила письмо Сомертона по назначению. Но если бы кто-нибудь попросил ее описать, как выглядит контора Райт Холдингс Лимитед или сам мистер Райт, она бы ответила, что и контора, и ее хозяин производят внушительное впечатление.

Мистер Райт окинул ее острым проницательным взглядом. Это сразу пробудило в ней инстинкт самосохранения. Серые пронзительные глаза – единственное, что она запомнила.

Несомненно, она вызвала любопытство Райта, поскольку настояла, чтобы ее пропустили к нему, и ему пришлось прервать какую-то встречу, вероятно, жизненно важную для финансового благополучия Британской империи.

– От лорда Сомертона, – заявила Луиза, протянув ему письмо.

Мистер Райт сломал печать, прочитал записку и со всем вниманием уставился на нее.

– Ответ будет? – спросила Луиза, желая поскорее отделаться от неприятного задания.

– Его милость ожидает ответа?

– Я не знаю, сэр.

– Тогда передайте мой нижайший поклон его милости, – буркнул Райт и сразу ушел.

Все они одинаковы. Друзья Сомертона такие же, как он сам, подумала Луиза, высокомерные ублюдки, считающие себя выше других.

А она просто дура, если позволила себе почувствовать симпатию к этому человеку, увязшему, словно в трясине, в браке без любви и тщательно оберегающему свое гордое одиночество. Да, она могла признаться в этом чувстве. Впрочем, почему бы нет? Она потеряла отца, мужа, сестер, лишилась привычных привилегий и даже собственного дома. Оказавшись вынужденной находиться в постоянном контакте с графом Сомертоном, она поняла, что, несмотря на многочисленные недостатки, этот человек излучает неуемную энергию и обладает некой темной харизмой. И потом, у него такие широкие плечи и мужественное лицо. А его душа казалась открытой раной.

Неотразим. Да, пожалуй, это точное слово.

Вполне естественно, что она, здоровая молодая женщина детородного возраста, лишенная родственников мужского пола, ощутила…

Привязалась к нему.

Да, это правда.

Луиза обхватила чашку обеими руками. Пальцы быстро согрелись. В животе урчало, но недостаточно сильно, чтобы сандвич с кресс-салатом показался соблазнительным. Но она же почти ничего не ела за завтраком. Значит, надо обязательно что-нибудь проглотить.

Она взяла сандвич и откусила маленький кусочек. Вкус масла и немного увядшего салата оказался вовсе не таким омерзительным, как она опасалась. Она откусила еще кусочек и проглотила.