– Это что такое происходит?! – Я резко приподнялся, оглядываясь по сторонам.

И первое, что увидел, – белое лицо Макса. А второе – красные пятна на его груди. Третье – его глядящие в голубое небо глаза. Небо, с которого к нему спустилась смерть.

– Суки! – скрипнув зубами, прошипел я.

Почему-то взор застлала мутная пелена, а по щекам потекло что-то мокрое. Слезы… Я плачу? Я, который похоронил десятки друзей?

Да, плачу…

… – Игорь, Игорь! Что с тобой? – Кто-то настырно теребил меня за рукав.

Что со мной? Все, блин, в порядке… Я снова на войне… Снова вокруг кровь и грязь… Ноздри щекочет запах пороха и гари…

– Игорь, да очнись ты, мать твою! – Хлесткий удар по морде, да так, что голова качнулась на плечах.

– Ох и крепкая у тебя рука, Марин! – не открывая глаз, сказал я. – Только ты в следующий раз сразу топор бери – чтобы уж наверняка!

– Во! Очухался! – радостно сказал невидимый Мишка. – А мы уж думали, что и ты… того…

– Макс? – Губы с трудом вытолкнули слово. Я открыл глаза и в упор посмотрел на Барского. Товарищ отвернулся.

– Наповал, – сказала Марина. – Пять попаданий… Тебя тоже задело!

– Да? – Я с сомнением прислушался к собственному организму, но кроме привычной тупой ноющей боли в затылке и общей слабости, ничего нового не обнаружил.

– Две пули ногу задели, одна – ребра, – огорошила Марина и немедленно пояснила: – По касательной – штаны порвались, и на гимнастерке дыра. Счастливчик…

Мишка неожиданно заплакал навзрыд и бросился прочь от нас. Только тут я обратил внимание, что сижу на земле, прислонившись спиной к колесу полуторки, а девушка сидит рядом на корточках. Почему-то вокруг было очень тихо – не гудели моторы, не переговаривались люди, ничего не брякало и не звякало.

– Из-за Макса переживает, – проводила его взглядом Марина. – Ты тоже на покойника был похож… Впрочем, ты и сейчас…

– Живой все-таки? – устало спросил подошедший Хуршед. – А то мы подумали…

– Что произошло с самолетами, сержант?

– Они… упали! – криво усмехнулся Альбиков. – Одному ты помог, второму – погранцы…

– Чего? – Я даже привстал, подумав, что ослышался.

– Ты. Сбил. Самолет! – отчетливо сказал сержант. – Он грохнулся чуть дальше по дороге. Мягонько так упал, словно приземлится хотел… Только шасси выпустить забыл… А второй это увидел, начал отворачивать – в него погранцы по команде капитана залпом бахнули. Полста автоматических стволов… упреждение капитан грамотно взял – там фюзеляж как решето, мы уже глянули. А первому летчику ты башку прострелил – две пули в лоб. Аккуратно так, над переносицей ровные дырочки, и крови почти нет…

– Почему я? Мы втроем стреляли!

– Стреляли втроем, но бронебойные только у тебя были, – пожал плечами Хуршед. – А там стекло в кабине толстенное, не какой-нибудь плексиглас, почти настоящая броня. На вот твой трофей, с пилота сняли, и книжка его.

Альбиков положил мне на колени пояс и кобуру из мягкой телячьей кожи, а сверху бросил зольдбух.

– Лейтенант Герхард Баркхорн[29]. Пятьдесят вторая истребительная эскадра, – прочитал я. – Девятнадцатого года парень. Молодой совсем… сука… был… В лоб, говоришь?

– Угу, – кивнул Альбиков. – Две дырки! А между ними расстояние всего в три пальца…

В кобуре оказался экзотический ствол – «беретта» двадцать второго калибра. Пижонский пистолетик… Да и патронов к нему не сыскать.

– Марина, вот тебе подарочек от меня! – Я протянул трофей девушке. – На войне такая штука полезней колье и шубы!

– Полезней чего? – не поняла моего юмора Марина, принимая подарок с легким румянцем на щеках. – Спасибо, Игорь!

– Кроме Макса, еще кого зацепило?

– Нет, – качнул головой Хуршед. – Ты их на себя отвлек, головной одну очередь успел дать, пока не шлепнулся, а второй вообще не стрелял. Ладно, давай грузиться, да поехали. И без того много времени потеряли, а немецкие танки все ближе.

– Рота, к бою!!! – внезапно раздалась зычная команда. – Командиры отделений, ко мне!!!

– Это еще что? – удивилась Марина.

– Догнали, проклятые! – скривился, словно от зубной боли, Хуршед. – Где Мишка? Надо нашего ранбольного в укрытие отнести, а он…

– Я здесь, товарищ сержант! – Подбежавший Барский выглядел… странно он выглядел – уже совершенно сухие глаза слегка прищурены, но между ресниц проскальзывает такое бешенство… Подозреваю, что теперь он не стал бы выговаривать мне за убийство ножом пленного, как четыре дня назад. Война быстро выбила из парня все романтические бредни.

– Эй, что стоите? Немедленно отгоните машину в рощицу! – скомандовал подбежавший капитан Крюков.

Мотор взревел на низкой ноте, но задние колеса крутились напрасно – влажная земля надежно удерживала свою добычу.

– Так, товарищ капитан… Я застрял! – из кабины на подножку вылез молодой пограничник. – Толкнуть бы!

Крюков только рукой махнул, и тут же к грузовику подскочил десяток парней. Хуршед, Марина и Барский едва успели втолкнуть меня в кузов, как мощным рывком полуторку буквально вынесло из промоины. Подпрыгивая на кочках, машина устремилась к спасительной рощице. Сидя на куче рваных брезентовых мешков, рядом с телом убитого друга, я с высоты грузовой платформы быстро осмотрел окрестности.

Погранцов уже не было видно – рассосались по укрытиям. Из пяти полуторок я засек местоположение всего двух – остальные уже успели хорошо замаскировать, да и видимые спешно забрасывали срубленными ветками. Нашей главной ударной мощи – пушечного броневика – тоже нигде не было заметно. В общем, прорвавшихся немцев, если только к нам в гости пришла не вся танковая армия, ждал большой сюрприз.

Мы едва успели въехать в рощицу под сень молодых топольков, как на западном краю большого луга показались черные точки, быстро выросшие до размеров коробочек. Танки. С такого расстояния я не смог их четко идентифицировать, да, впрочем, особенно в типах немецких машин и не разбирался – мог отличить «Тигр» от «Пантеры» и слышал, что до них были «единички», «двойки», «тройки» и «четверки». Кто конкретно пришел сейчас по нашу душу? Что-то явно небольшое и с маленьким калибром. В количестве трех штук. За ними, совсем на грани видимости, двигалось еще что-то угловатое.

– Бегом из кузова! – прошипел подскочивший к полуторке пограничник с сержантской «пилой» на петлицах. – Замаскировать вас мы уже не успеваем!

Я «бегом», то есть с максимальной для болезного скоростью беременной черепахи, перевалился через борт и неловко плюхнулся рядом. Сержант схватил меня за руку и силком поволок куда-то вдоль опушки рощи, стараясь, чтобы наш маневр прикрывался чахлыми кустами. Наконец мы плюхнулись в неглубокий овражек, по дну которого протекал ручеек. Здесь уже сидели Барский и Альбиков. Рядом – четыре пограничника во главе с капитаном.