– Сколько времени? Долго я спал?

– Полдень давно миновал, – глянув на небо, ответил Степан. – Думаю, часа четыре ты продрых!

Бандит, пользуясь тем, что Хуршед отвлекся, все-таки умудрился обхватить сапоги и замереть в этой позе, поскуливая, как описавшийся щенок.

– Ладно, хер с тобой, гнида! – брезгливо произнес Альбиков. – Поживешь еще… Стерх, свяжи ему руки… и ноги тоже! А то больно он шустрый, а у нас бойцов и так слишком мало, неохота на его конвоирование выделять.

Уголовник, сообразив, что прямо сейчас его убивать не будут, отцепился от сапог сержанта и с готовностью протянул вперед ладони, сложив их лодочкой. Но сержант не повелся на эту детскую уловку, отвел его в сторонку, подножкой опрокинул на землю, ловко спутал ноги и, заломав руки бандита за спиной, перехватил его локти каким-то хитрым узлом.

Кряхтя, как старый дед, поднимаюсь на ноги, обеими руками опираясь на винтовку. Солнце ощутимо склонилось к закату, но до полной темноты еще далеко, да и жарит так, что хочется скинуть с себя гимнастерку и прилечь в теньке. Да, хорошо я массу придавил – сейчас уже часов пять или шесть вечера. Вернее, как говорил герой популярного фильма – «шесть дня». А что у нас новенького произошло, пока я спал? Трупы немцев убрали. Тела наших бойцов тоже куда-то унесли. Распоротые мешки с газетами прибрали. На обоих концах поляны стоят часовые. Еще один пограничник прохаживается неподалеку, поглядывая на хлопочущую Марину. Моих друзей нигде не видно, Альбиков и Стерх тоже ушли. Зато у нашей медсестры прибавилось подопечных – возле Гайдара лежали еще четыре человека, причем один из них – немец. Все-таки удалось хоть кого-то живьем взять? Значит, часовой не на девушку смотрит, а пленного контролирует. Ага, так и Вондерер здесь же сидит, смурной, как с перепоя. Гайдар или спит, или без сознания – лицо белое, под глазами черные круги.

– Ну, ты как? – спросила Марина, оторвавшись от перевязки тихонько постанывающего парня, обряженного в «мешок для костей». Светлые волосы диверсанта слиплись от крови колтуном. Чем это ему по башке прилетело? Не пулей же…

– Да почти нормально, – с кривой усмешкой ответил я. – Хотя на плакат, пропагандирующий здоровый образ жизни, не гожусь. Где ребята?

– Где-то, там – девушка неопределенно махнула рукой и продолжила бинтовать пробитую голову вражеского солдата.

Немчик украдкой посмотрел на меня с ненавистью, но сразу опустил глаза. Что, гнида, херово тебе? С целью подъебнуть фашиста я негромко, но с издевательскими интонациями запел старинную бретонскую застольную песню о сидре, которую наши доморощенные нацидрочеры по недоразумению (и скудоумию!) считали то полевым гимном Ваффен-СС, то неофициальным гимном люфтваффе, несмотря на то что впервые на немецком языке она прозвучала только в 1976 году.

Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,

was wollen wir trinken, so ein Durst.

Es wird genug für alle sein,

wir trinken zusammen, roll das Faß mal rein,

wir trinken zusammen, nicht allein[27].

Морда немца перекосилась от удивления. Офигел и стоящий рядом пограничник. Впрочем, подозрительно на меня покосившись, боец ничего не сказал.

– Это ты чего такое исполнил, что он рожу скривил, словно лимонов нажрался? – с любопытством спросил подошедший Альбиков.

– Да так… Песня пьяниц, – усмехнулся я. Хуршед понимающе хмыкнул и кивнул.

– Ты это… раз оклемался, помоги! – сержант брякнул мне под ноги противогазную сумку.

Ого, в сумке целая куча, не меньше нескольких десятков, зольдбухов. Большая часть в кровище. Ни хрена себе наши наколотили!

– Откуда столько? Мы вроде меньше завалили!

– Пока ты спал, погранцы с собачками по лесу прогулялись, – весело ответил Хуршед. – И еще одну группу диверсантов нашли. При двух рациях. Вот тот, с пробитой головой, как раз радист и есть.

– Чище взять не могли? – поморщился я.

– Ребята сказали, что их там шесть человек сидело при одном пулемете, они были готовы к бою, хорошо подготовили позицию и сдаваться не собирались. Только высочайшая выучка погранцов и позволила хоть одного фрица живым взять, – негромко ответил Альбиков.

– Извини, – сконфуженно пробормотал я. – У наших большие потери?

– Ни одного! – усмехнулся Хуршед. – Двоих легко ранило, они в строю остались.

Во дают, орлы! Положить шестерых отлично обученных немецких диверсантов на заранее подготовленной позиции! Профи высшего разряда! Я незаметно взглянул на стоящего неподалеку пограничника. Парень как парень – не было в нем той угрюмой мощи, которую излучают наши спецназовцы. Или мне для оценки не хватает визуального соответствия – все эти шлемы с забралами, бронежилеты, разгрузки, автоматы, увешанные коллиматорными прицелами и лазерными целеуказателями… А здесь просто боец с обычной винтовкой. Ладно, что-то я отвлекся, Хуршед ведь помочь просил…

– Так что нужно делать, товарищ сержант госбезопасности?

– На вот тебе блокнот, карандаш… Составь мне списочек фамилий с указанием званий и должностей. По-русски! Пара часиков у нас есть, пока мы тут все дела закончим, немцев прикопаем…

Я сел в тенек под дерево, удобно оперевшись спиной на ствол. «АВС» положил поперек колен, кобуру с «Парабеллумом» передвинул так, чтобы в любой момент можно было выхватить пистолет, не вставая с места. Ну-с, приступим… В течение следующего получаса я выпал из реальности, полностью поглощенный порученным заданием. Достать из сумки зольдбух, внимательно прочитать имя, фамилию, звание, номер части, транскрибировать имя на русский язык, записать в блокнот, достать следующий зольдбух, прочитать… транскрибировать, записать… Среди фамилий попалась довольно экзотическая: Ouart. Имя – Frank. Француз или бельгиец? И как это грамотно оформить? Подумав, записал его как Франк Ауар. Потом мне встретился совершенно нецензурно звучащий на русском Hueber. Хихикнув, я старательно вывел «Хуёбер». Он еще и Мельхиором оказался! Затем среди немчуры вдруг обнаружился Mykola Holyavu. Каким образом этот Мыкола Холява попал в элитное подразделение вермахта? Почти все покойнички числились «фузилерами» при двух фельдфебелях и одном обер-лейтенанте. Что это за должность у них такая странная, не с фузией ведь они бегали? Я припомнил, что взятые мной в плен три дня назад мотоциклисты представлялись «шутце» – стрелками. У немцев вообще нет звания «рядовой»? Ладно, хрен с ними, потом разберусь, а пока запишу их так, как в «военниках» указано, фузилерами. Всего в моем списке оказалось двадцать восемь фамилий – сила немалая, если учитывать их спецификацию. Видать, очень ценным был настоящий архив, если на его захват бросили целый взвод диверсантов.

– Уф, набегался! – Альбиков присел рядом, устало вытянув ноги. – Как успехи, Игорек?