Я понимаю. Ей трудно запомнить даже номер телефона. У неенет таких аристократических кровей, как у меня. У нее вообще вместо кровинеизвестно какая гадость. Она ведь дочь неизвестного отца и матери-инвалида. И,соответственно, там другие гены, другая наследственность. Ей трудно запомнитьсемь цифр. Она хлопает глазами и изо всех сил старается запечатлеть в мозгуэтот номер.

— Возьми бумажку, — говорю я ей, видя как онамучается, — отдашь в квартире, куда приедешь. Там тебе все объяснят.

Ее подругу я посылаю в другое место. Той уже исполнилосьшестнадцать, есть паспорт. Если немного поработать с этой девочкой, из нееможет получиться пикантная особа. Если, конечно, у нее окажется хоть капляздравого смысла. Именно поэтому я так ценю Валентину. На сто моих девочекпопадаются одна или две интеллектуалки. Остальные — безнадежные дуры.

Впрочем, я люблю их всех. Люблю по-своему. Это даже нежалость, это нечто другое. Я их понимаю. Я понимаю их проблемы, их сомнения.Никогда в жизни я не позволю себе обидеть кого-то из них, если они этого незаслужили. Я стараюсь заботиться о них, чтобы они не болели, не ходили кконовалам-врачам, чтобы хоть изредка чувствовали себя счастливыми.

Есть такие, которые понимают и ценят мою заботу. А естьдругие, которые ничего не понимают и ничего не ценят. Вот таких я наказываю.Наказываю так, чтобы другие поняли: поблажек не будет. Или ты работаешь, илиубираешься вон. А если ты провинилась, если, не дай Бог, выясняется, что ты ещеи обманываешь своего сутенера… Иногда трупы девочек находят в самых разныхместах, других «сажают на иглу», третьих просто выгоняют. Способы наказанияразличны, все решает сутенер.

Девочки уехали, а я вышел в приемную к Раечке, котораяговорила с кем-то по телефону. Здесь обычно находятся Раечка и один из нашихохранников. Сегодня дежурил Митя. Спокойный, несколько заторможенный бугай,здоровый как бык. Увидев меня, он поднимается со стула.

— Сиди, — разрешаю я ему.

Из приемной можно пройти в четыре кабинета: мой, Югансона,Никитина и Дамкаева. В общем, у нас «солидная контора», в которую не стыдноприйти любому «клиенту».

Раечка, увидев меня, сразу закончила разговор. Кажется, онатайно влюблена в меня, но, слава Богу, у нас очень хорошие, дружескиеотношения. Иначе на работе нельзя. Тогда это не работа, а бардак. Начальники,которые спят со своими секретаршами, напоминают мне людей, которые держатсобственных жен на производстве. Это примерно одно и то же. Вместоисполнительного помощника вы получаете ревнивую стерву, которая следит закаждым вашим шагом. То есть вы как бы сажаете свою жену на телефон, по которомудолжны говорить с другими женщинами. Мало того что это глупо, это еще инерационально.

— Вам звонили, — заглядывая в свой блокнот, Раечкаровным голосом перечисляет звонивших.

— Очень хорошо. Это все? — я усаживаясь на стулрядом с Митей.

— Еще звонили от Славика, — улыбаясь, сообщает мнеРаечка. — Хотели уточнить, где именно мы находимся.

— От какого Славика? — я сразу почувствовалнеладное: Славик прекрасно знает, где именно мы сидим.

— Сказали, что от вашего знакомого…

Я достаю мобильный телефон и набираю номер Славика. Странно,телефон отключен. Славик никогда не отключает его, даже ночью. Очень странно,что кто-то звонил от его имени… Такого не было никогда. Такого просто не можетбыть!

Но телефон Славика по-прежнему не отвечает. Я убираю своймобильник. Не представляю, что могло случиться. В тот момент я и не подозревал,что мои неприятности уже начались. И вдруг я получаю последнее светлоесообщение. Мой телефон звонит, и по номеру, высветившемуся на нем, я понимаю,что это Никитин.

— Я тебя слышу, — быстро говорю я Семену.

— Он согласен, — сообщает мне Никитин радостнуюновость, — договорились, что они сразу получат наличными десять тысячдолларов, и тогда он пойдет в клуб со своей женой. Но только один раз.

— Скажи, что один, — я опускаю руку. Почему-то мненевесело. Ведь я должен быть доволен: провернул такую сложную операцию. Новнутри меня пустота. Человеческая низость и беспринципность меня всегда пугают.Я сам служу Злу и удивляюсь, как часто Зло торжествует. Если бы Андрианотказался, если бы он попытался набить морду Семену, я бы его уважал. Впрочем,какой, к черту, отказ, если он спит с другой женщиной? Если живет с женой,которая встречалась с другим мужчиной, и считает это нормальным… Разве можеттакой человек отказаться? Тем более от огромной суммы денег и возможности пожитьгде-нибудь на Карибах? Конечно, получив десять тысяч, он не успокоится, нобольше он ничего не получит. Больше я просто не смогу выжать из нашегоДипломата. У меня и так получились большие накладные расходы. Двадцать пятьтысяч долларов заплатит нам Дипломат, но из них больше половины уйдет. Но вданном случае я получил некое удовлетворение от проведенной операции, врезультате которой крепкая на вид семья оказалось гнилой внутри.

И вот что я вам скажу, перефразируя Толстого. Счастливыхсемей почти не бывает. Или встречается одна на тысячу, а может, и того меньше.А все остальные… Они только на вид счастливые, а внутри гнилые. Все гнилыесемьи похожи друг на друга. Просто их счастье, что они не встретились с такимперсонифицированным Злом, как ваш покорный слуга.

И все-таки интересно: кто звонил от Славика?

Они ворвались в его квартиру, как только он открыл дверь.Собственно, сначала на пороге стоял один человек, невысокого роста, худой, свытянутым лицом и запавшими печальными глазами. Он сообщил, что пришелпроверять газ, и Славик спокойно открыл ему дверь. Что мог сделать этоттщедушный тип с хозяином дома, который был выше ростом и вдвое тяжелее его? Нонеожиданно оказалось, что за дверью было еще двое. Дверь стремительнораспахнулась, и Славик оказался на полу.

Они его ни о чем не спрашивали. Это были настоящиепрофессионалы. Один из них точно ударил в солнечное сплетение, и Славиксогнулся от боли. Его поволокли в спальню, залепили скотчем рот. Тщедушный тип,оказавшийся их руководителем, сел на кровать, спокойно наблюдая, как егоподчиненные расправляются с хозяином дома. Связав руки Славику, один из них,также ни о чем не спрашивая, несколько раз ударил его в живот. Видимо, на рукетого, кто бил, был надет кастет, так как боль была нестерпимой. Славик замычали почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он готов был сделать все чтоугодно, рассказать обо всем, лишь бы остановить эту чудовищную боль.

Он начал мычать, давая понять, что хочет говорить. Есливорвавшиеся грабители ничего от вас не требуют, значит, им нужно нечто гораздобольшее, чем деньги или ценности, спрятанные в вашем доме. Он замычал сильнее,и тщедушный тип с печальными глазами, разрешил снять со рта скотч.

Славик тяжело задышал, обессиленно закрыв глаза. Два громилыстояли над ним.