Стук копыт позади неотступно преследовал ее, но она не боялась, что ее догонят. Сид и Паж хоть и были кровными братьями, потомками чистокровного скакуна, чемпиона многих заездов, но Сид был все-таки чуточку резвее, да и всадник на нем был полегче. Страсть к бешеной скачке была у него в крови, как, впрочем, и у его наездницы. Рожденный преодолевать преграды и препятствия, он летел, словно птица.

Бэннер не задумывалась о том, что она может потерять контроль над своим конем до тех пор, пока не попыталась повернуть его в сторону от неясно вырисовывающегося препятствия, которое она не рисковала брать даже при дневном свете, — жуткий забор из четырех перекладин, за которым сразу был крутой обрыв глубиной в несколько футов. На дне этого обрыва протекал довольно широкий ручей.

Сердце у Бэннер упало. Она поняла, что ей и ее любимому коню не миновать беды, поэтому попыталась еще раз повернуть Сида в сторону от забора. Такой прыжок был не под силу даже ему. Но он уже закусил удила и мчался во весь опор, собираясь совершить невозможное, отказываясь подчиниться даже Бэннер, единственному человеку, которого он когда-либо слушался.

Бэннер поняла, что бесполезно пытаться остановить или повернуть коня, поэтому она решила спрыгнуть. Она не боялась покалечиться, так как умела падать с минимальным риском для себя. Но ее остановило беспокойство за Сида. Ясно, что он собирается прыгать с ней или без нее, но если она останется, то сможет помочь ему удержаться на ногах, если такое вообще возможно.

У нее почти не осталось времени, чтобы приготовиться к прыжку. Она бросила поводья, изо всех сил вцепилась в гриву жеребца, стиснув бока коленями, чтобы удержаться у него на спине. Она громко вскрикнула, побуждая коня к прыжку и понимая, что ему сейчас понадобится вся сила и решимость, чтобы прыгнуть достаточно высоко и далеко.

Как и любое невероятное событие, все произошло за какие-то доли секунды. Оттолкнувшись от земли сильными задними ногами, Сид пролетел над забором с запасом почти в целый фут. Бэннер увидела, как под ними далеко внизу блеснула вода. Тело коня вытянулось в струнку в попытке долететь до противоположного берега.

Это было невероятно, но передние копыта Сида коснулись земли и зарылись в нее. Он споткнулся, но сильные руки Бэннер не дали его голове опуститься, пока задние ноги не коснулись земли и конь не восстановил равновесия. Это было последнее, что она успела сделать, прежде чем свалилась вниз.

Сознательно нарушив первое правило наездников и выпустив из рук поводья, она упала на землю и, как заправский каскадер, перекувыркнулась на мягкой траве, смягчившей падение. Она даже не ушиблась. Но тут она вспомнила стук копыт у себя за спиной и похолодела от ужаса.

В следующее мгновение Бэннер увидела, как серой тенью над оградой взмыл Паж. Та же кровь, что и у Сида, подняла его в воздух, словно придав ему крылья, — и он приземлился на другом берегу.

Рори остановил коня и, предоставив ему полную свободу, спешился и быстро направился к Бэннер. Он опустился рядом с ней на колени, схватил девушку за плечи и, задыхаясь, спросил:

— Ты в порядке?

— Да, да, все нормально. — Она чувствовала, что дрожит не только ее голос, но и всю ее трясет, как в лихорадке.

Рори сел на корточки, но не выпустил Бэннер из своих объятий.

— Просто полуночная прогулка верхом, да? — спросил он, напряженно вглядываясь в ее лицо.

— Мне это было нужно, — выдавила она. — По крайней мере, так мне казалось в тот момент.

Рори посмотрел вверх и замер. Потом медленно перевел взгляд на Бэннер. Ясно, что у него пока не было времени осознать, что здесь только что произошло.

— Вот это и есть то самое, через что мы перепрыгнули?! — в ужасе не то спросил, не то уточнил он.

— Ага, — все еще задыхаясь от волнения, подтвердила Бэннер.

Серые глаза сердито сверкнули, и Рори крепко встряхнул девушку за плечи.

— Что на тебя нашло — совершать такие прыжки по ночам? Как можно так рисковать? Без седла, в темноте, после трехмильной гонки! Ты же могла свернуть себе шею! — не скрывая злости и ужаса, вскричал он.

Последние слова Рори буквально прорычал, Бэннер даже вздрогнула от неожиданности, но ничуть не обиделась на него. Так же ясно, как злость, она слышала в его голосе страх за нее. Ее удивляло, что он не отдает себе отчета в том, что рисковал не меньше, а может, и больше, потому что понятия не имел, на что шел.

Понемногу приходя в себя, Бэннер проговорила:

— Лучше спроси, что нашло на Сида. Он совершенно меня не слушался.

— Эта скотина чуть не угробила тебя! — взревел Рори.

— Он впервые в жизни ослушался меня… — тихо произнесла она.

— И одного раза бывает достаточно, Бэннер! — не унимался Рори. Она вздохнула.

— Это моя вина. Я сама отпустила поводья. — Она защищала Сида.

— Почему? — сердито спросил Рори. — И почему ты не отзывалась, когда я звал тебя?

Бэннер дала себе секунду на размышления, оглянувшись на лошадей, которые мирно паслись в нескольких ярдах от них.

— Не знаю, — наконец сказала она, опять повернувшись к Рори. — Думаю… Наверное, я немножко сошла с ума, как и Сид. Я хотела… Хотела убежать.

— От чего? — Голос Рори вдруг стал спокойным.

— Ты не можешь не спрашивать? — рассердилась она.

— Я просил тебя доверять мне, — напомнил он.

— Да, я помню, — кивнула она.

Он помолчал немного, а потом сказал:

— Я видел картину.

Бэннер не ответила. Он обнял ее за плечи.

— Она прекрасна. Восхитительна. Но еще рано прощаться, Бэннер, — внезапно заявил он.

В первый раз за все время она оттолкнула от себя его руки. Поднявшись на ноги, она подошла к своему коню и похлопала его по влажной шее, потом сняла с него уздечку.

— Сегодня, мальчик, вместо сена в конюшне — трава на лугу, — тихонько сказала она. — Ты это заслужил.

Рори она сказала только:

— Мы ходим по кругу. Смешно, правда?

— Бэннер… — прошептал он, совсем расстроенный.

— Мы можем оставить их здесь, на лугу, на всю ночь. Скотта увидит их утром и отведет в конюшню. Я… Мне надо вернуться в коттедж, — сообщила она.

Бэннер не стала его ждать, не оглянулась. Она забросила на плечо уздечку и зашагала через луг к лесу. Вскоре Рори догнал ее, тоже перекинув свою уздечку через плечо.

— Бэннер, нам надо поговорить, — почти взмолился он.

Она молча шла дальше, прошла через открытую им раньше калитку и по дорожке направилась к своему убежищу. Она молчала до тех пор, пока не стали видны освещенные окна, а потом заговорила, не глядя на него:

— О чем тут говорить, Рори? Я все поняла сегодня ночью, от этого же и пыталась убежать.