– Крученые яйца, – выдохнул Масару, качая головой. – Я всадил в него столько черносна, что убил бы дюжину мужиков.

– А сколько у вас осталось?

– До дома не хватит.

Среди воя ветра и грохота грома сверкнула молния, и в ответ существо так взревело, что волосы на руках Масару встали дыбом, а воздух наполнился электричеством. Зверь встряхнулся, сбрасывая остатки сетей с крыльев. Когти вонзались в палубу, оставляя глубокие борозды, доски трещали и ломались, как сухие листья.

Касуми позвала Акихито, и он появился через несколько секунд на лестнице, ведущей на палубу рулевого. О ссоре было забыто, и великан все еще светился победным восторгом.

– Он просыпается, Масару! Семь дротиков, а он уже на ногах! Вы когда-нибудь видели подобное?

Оглушающий звук, похожий на приближающийся гром, расколол небо пополам и дробью скатился по позвоночнику. Как будто ударили железом о железо, стегнули в воздухе кнутом. Корабль тряхнуло, словно от удара по корпусу, загудели канаты. Снизу донесся крик боли. Несколько облакоходов покатились по деревянному настилу, зажимая дрожащими руками кровоточащие уши.

Снова громыхнуло. Палуба ушла из-под ног Масару. Он всматривался сквозь дождь в зверя, наблюдая, как тот пытается встать на задние лапы в тесной клетке. При взмахе могучими крыльями от перьев под оглушающий грохот грома полетели электрические голубые искры. Корабль резко снизился на двадцать футов, и Масару чуть не вывернуло наизнанку.

– О боги, что это? – закричал Ямагата.

– Песнь Райдзина, – выдохнул Масару.

Честно говоря, он думал, что это все выдумки. Обычные россказни о Танцующих с бурей, об их легендарной магической силе. В старых сказках говорилось о песне, что поют крылья арашиторы, оглушительных раскатах грома, звучавших, когда они катились по облакам среди бурь. Враги падали замертво от звуков этой песни, разбегались или сгибались в три погибели на поле боя. В сказках говорилось, что это дар их отца, самого Бога Грома, который так отметил своих детей. Но все считали, что это просто сказки старой бабушки.

И как будто в ответ, грозовой тигр снова взмахнул крыльями, издав новый оглушающий звук. В железной клетке огнем сверкали невероятно яркие синие молнии. Корабль снова вздрогнул, заскрипели заклепки, разорвались веревки.

– Этого нам не выдержать! – взвыл Ямагата.

Мысли Масару вдруг потекли плавно. Остатки лотосового дурмана в его теле подарили ему странное спокойствие среди царящего вокруг ада. Прищурившись, он наблюдал, как зверь замер: жестокий клюв, гордый взгляд. Он бил крыльями по клетке, и на его оперении вспыхивали крошечные дуги молний, мчась к маховым перьям.

Не думай о нем как о живой легенде. Думай, как о звере, о любом другом звере, на которого ты охотился. Он хочет улететь. Освободиться. Как и любая другая хищная птица.

Грозовой тигр рычал, как будто предчувствовал недоброе.

Как натаскивают диких птиц? Замани его в ловушку и заставь подчиниться?

Масару сглотнул.

– Акихито, Касуми взяла с собой лезвия нагамаки, которые дал сёгун Канеда?

Великан кивнул.

– Конечно.

Лицо Масару превратилось в маску, твердую, как камень, дождь стекал с него, как с гранита. Сжав пальцы в кулаки и не сводя глаз с арашиторы, он потер губы костяшками пальцев.

– Принеси мне самый острый клинок.

Юкико присела на носу, бледный мальчик скрючился рядом, наблюдая, как зверь бьется о прутья клетки. Она снова погрузилась в Кеннинг, чувствуя лишь всеобъемлющую ярость со слабым запахом озона. Она пыталась передать ему сожаление и сострадание, заполняя его разум беспомощными предложениями. Ей хотелось, чтобы он почувствовал себя в безопасности, в тепле. Но все ее попытки были отвергнуты – в ответ она слышала лишь тревожный гул попавшего в ловушку насекомого.

Когда к носу подходил кто-нибудь из облакоходов, Кин сжимался в клубок. Юкико наконец поняла, что он страшно боится матросов и старается стать незаметным.

– В чем дело? – спросила она.

– Мне нельзя появляться перед ними в таком виде, – прошипел он.

– В каком таком? О чем ты?

– В таком! – закричал он.

Юкико нахмурилась.

– Кто ты, Кин?

И в это время всего в нескольких футах от «Сына грома» небо пронзила еще одна ослепительная молния, осветила бездну под днищем судна и устремилась к распростершейся внизу земле. Юкико вздрогнула и вжалась в бочки с чи. Она бросила испуганный взгляд на воздушный шар над их головами, напряженно раскачивающийся в схватке с муссоном.

– Что произойдет, если в нас ударит молния? – прошептала она.

– Смотря куда она ударит. Если в топливо, то топливо загорится, и мы сгорим. Если же она ударит в воздушный шар…

И бледными тонкими руками он быстро показал, как воздух начнет рывками выходить из шара, который рухнет на палубу, и все взорвется. Прищурившись, Юкико сквозь пелену дождя увидела, как отец подошел к клетке с арашиторой, остановился в нескольких футах от нее и взял метатель дротиков из рук Касуми. Зверь взревел, снова взмахнул крыльями, и несколько облакоходов покатились по палубе, подгоняемые воздушной волной. Отец тщательно прицелился и опустошил всю обойму дротиков с черносном в бок несчастного существа.

Она почувствовала укол острой боли, погружающей в сон, омраченный бессильным гневом. Она почувствовала сжигающую ненависть зверя, излитую на ее отца, услышала клятву разорвать его пополам и омыться в его крови, как в свежем горном потоке. Но яд уже потек по его венам, накрывая его тяжелым мороком душного дурного забвения.

На палубу поднялся Акихито с нагамаки сёгуна, держа его за длинную рукоятку. Он вынул меч из кожаного чехла, и в зеркальной стали отразились всполохи молнии, сверкнувшей в опасной близости от правого борта. Страх сдавил Юкико горло, и она, позабыв о Кине, побежала по палубе к клетке, к отцу, который уже открывал дверь.

– Ты собираешься убить его? – закричала она. – Не делай этого!

Масару удивленно обернулся.

– Откуда ты взялась? Марш под палубу!

– Он ничего не сделал!

– Мы не убиваем его, – покачала головой Касуми. – Но он разнесет корабль, если продолжит петь песнь Райдзина.

Один из впередсмотрящих выкрикнул предупреждение, и Ямагата резко крутанул штурвал вправо. Из темноты перед судном вынырнули зазубренные пики горных вершин, ощерившиеся острыми скалами, которые едва не пропороли киль корабля. Матросы снова вознесли молитвы о спасении, а охотники низко присели, когда капитан добавил топлива в работающий из последних сил двигатель. Судно приподнялось на несколько футов, чтобы преодолеть опасные каменные клыки.