Неужели она действительно произнесла эти слова — она, чьей кожи еще ни разу не касалась мужская рука? Может ли он потребовать он нее чего-то такого, что окажется ей не под силу?

Стараясь не думать о своей неопытности, о трепете, который вызывала в ней красивая мужская фигура, что стояла у нее перед глазами, Джиллиан медленно подошла к койке в углу каюты и остановилась, разглядывая ее неожиданную ширину. Что бы ни случилось сегодня ночью, чем бы ни закончилась их новая встреча, она не позволит себе забыть об одном — придет время, настанет и ее час.

С выражением какой-то торжественной решимости на лице Джиллиан откинула одеяло и скользнула на прохладные простыни.

Джон Барретт сердито заворчал и поплотнее закутался в дырявое одеяло. Он до сих пор не мог поверить в то, что сидит под замком в тесной грязной каморке. Источник воздуха и света здесь был один — забранное решеткой маленькое окошко в двери, находившейся всего в нескольких шагах от того места, где вываливали за борт помои из трюма, в котором содержались отбросы лондонского общества! Он не мог поверить, что его, Джона Барретта, силой притащили сюда, чтобы он терпел те же унижения и мучения, что и заслужившие все это негодяи. И сделал это не кто иной, как капитан судна, которого именно Барретт спас от неминуемого банкротства! Да этот подлец, хоть и корчит из себя аристократа, не стоит его мизинца!

Барретту хотелось заорать, заколотить кулаками в дверь, потребовать немедленного освобождения из этого возмутительного по своей несправедливости заключения, но он даже не шевельнулся. Он не позволит этому негодяю еще раз поглумиться над собой!

Барретт, тяжело вздохнув, неуклюже заерзал на узкой крике, пытаясь найти, позу поудобнее, и замер, услышав в темноте знакомый топоток. Он снова разъярился. Крысы! Господи, как же он ненавидел этих гнусных тварей! Каждую ночь они шуршали в углах карцера. Их глаза-бусинки поблескивали в тусклом свете немилосердно чадившей лампы. Постепенно наглея, они с каждым разом подбирались все ближе и ближе к его койке, и он был уверен, что однажды проснется оттого, что они начнут объедать ему лицо!

Джон Барретт фыркнул, в глубине души по-прежнему не веря в случившееся. Еда такая, что пригодна только для свиней, постоянная сырость, пронизывающий холод, одни ведро, чтобы ходить по нужде, а второе, с морской водой, для умывания. Ополоснулся разок — и через неделю подох от воспаления легких!

Капитан Дерек Эндрюс был бы от этого в восторге.

Барретт грязно выругался. Ничего, он еще возьмет свое! Эта сволочь заплатит ему за каждую минуту, что он провел в такой вонючей дыре, и дорого заплатит! Но на этот раз лучше обойтись без выстрелов. Теперь он будет мстить не спеша, наслаждаясь каждым стоном и воплем. Формула проста. Он выяснит, что капитан ценит больше всего — а это, безусловно, его корабль, — и отберет у него судно. Потом он медленно разотрет эту мразь в порошок, втопчет сапогами в пыль и спляшет на всем этом залихватскую джигу! Нет, лучше сделать вот так…

— Господин Барретт… Господин Барретт, сэр, вы здесь? — Вопрошающий шепот был прерван приступом кашля, и Барретт затаился. Женский голос… А может, это?..

— Господин Барретт, это Я, сэр. — Вскочив на ноги, Джон Барретт метнулся к дверному окошку и начал пристально вглядываться в темноту. Он остолбенел, увидев, что за женщина стоит по ту сторону двери. Губы его искривились от отвращения, потому что он узнал старую вонючую каргу Мэгги. Разочарование лишь добавило грубости его голосу:

— Мерзкая уродина! Какого черта тебя сюда принесло? — Скособоченная женская фигура при этих словах выпрямилась и приникла к окошку.

— Это я-то мерзкая уродина? — прошипела Мэгги. Глаза женщины были широко раскрыты и заметно косили, ее слегка пошатывало из стороны в сторону, но она напористо продолжала: — Ладно, я нонче болею, так что вид у меня не тот, а до болезни я была…

— С чего это ты решила, что я польщусь на драную вонючую подстилку вроде тебя? Пошла вон отсюда и оставь меня в покое!

— Нет, не гоните меня, — взмолилась женщина и еще теснее приникла к двери, — вы же еще не знаете, о чем я пришла рассказать вам, сэр!

— Да что ты, немытая ведьма, можешь мне рассказать? Мэгги еле слышно злобно зашипела, потом отвратительно осклабилась и зашептала в забранное решеткой окошко:

— Я пришла сказать вам, сэр… сказать, что пока вы заперты в этой вонючей клетке, капитан у себя в каюте собирается…

— Дура!

Барретт просунул руку через решетку и попытался ухватить Мэгги. Но шлюха резво отпрянула и громко расхохоталась:

— Может, вам хочется узнать, как светловолосая потаскуха пережила ваш арест, сэр? Может, сказать, где она сейчас весело проводит время, пока вы тут валяетесь на грязной койке?

Барретт побагровел от ярости. Эта стерва издевается над ним!

— Коли уж вы такой джентльмен, что даже спросить не можете, я сама скажу. Эта потаскуха сейчас нежится в постели капитана! И ноги заранее раскинула, так что все у нее видать. А вам-то, сэр, хоть бы коленку показала! Ждет, не дождется капитана, чтоб ублажить его на полную катушку, это уж точно.

Из горла Барретта вырвался яростный хрип. Капитан и эта… эта стерва… рядышком под одним одеялом… За неимением никого другого он обрушил всю свою ярость на женщину за дверью.

— Ах ты, вонючая задница! Пошла отсюда! — взревел Барретт.

— Что случилось, сэр? Неужто вы так переживаете из-за того, что девка просто посмеялась над вами и поклялась, что скорее помрет, чем даст вам. А после этого приползла к капитану выпрашивать, чтоб он ее поимел?

— Ты врешь, стерва! Эта зараза слишком горда, чтобы ползать у кого-то в ногах!

— Ну что вы, сэр… Капитан — мужчина что надо, одно загляденье. Он быстро ее скрутил, в два счета!

— Ты все врешь!

— Что вы, что вы, сэр… ведь он… — речь старой карги прервал страшный приступ кашля, буквально согнувший ее пополам. Барретт, не в силах совладать со своей яростью, принялся трясти решетку на двери.

— Вали отсюда, мерзкая тварь, вали куда хочешь, или, клянусь, ты поплатишься за это!

— Я, значит, должна поплатиться за то, что сказала правду… и за то, что не побоялась прийти к вам, когда все вас бросили?

— Ты нагло врешь!

— Нет, я сказала правду!

— Ты врешь, я знаю! Капитан с ходу все сечет и никогда не свяжется с такой стервой.

— А ежели я докажу, что говорю правду?.. Ежели я буду все примечать и про все вам рассказывать, чтоб вы знали, кого наказать, а кого и одарить?

— Это кого я должен одаривать? Уж не тебя ли?

— А чем я плоха?

— Сначала я хочу увидеть, как ты будешь жариться в аду! — взревел Барретт.

— Ты там будешь прежде меня! — взвизгнула Мэгги. И уже откровенно глумясь, добавила с мерзким хихиканьем: — Что хотела рассказать, то и рассказала. А ты сиди в этой дыре и думай про то, как девку, по которой у тебя слюни текли, капитан всю ночь надраивает промеж ляжек! И можешь оторвать себе конец, потому что потаскуха предпочла конец посолиднее — самого капитана! — который и обхаживает… — Если ты сейчас не уберешься отсюда, я тебя…