Сейчас же его внимание снова сосредоточилось на Миле. Она рядом, она в его объятиях, он жадно ловит любые оттенки её эмоций. И то, что она ищет в нем защиты, бьет Глеба наотмашь.

В его жизни было разное. И содержанки, и девушки, которым он помогал без отдачи. Но лишь Мила, эта совершенно непостижимая чертовка, вынимала из него то, о чем он даже не подозревал.

Щемящая, ни с чем не сравнимая нежность, смешанная с дикой собственнической потребностью впечатать эту девочку в себя. Заклеймить. Запереть в комнате. Привязать к кровати. Никому не показывать.

Дикость какая-то…

И её манящие губы, которые находились в опасной близости от его. Она всё же их искусала.

- На тебя стекло не попало?

- Нет… Я…

- Испугалась. Знаю.

- Папа никогда раньше…

- Мила, - он оборвал её и более сурово добавил: - Не стоит врать и выгораживать его. Пошли.

Он нашёл её холодную руку – девочка всё же замерзла! – и потянул, заставляя подняться одновременно с ним.

- Куда? – взгляд её серо-зеленых глаз заметался.

- В твою комнату. Сейчас мы поднимемся вместе, и ты соберешь все свои вещи.

***

Грохот раздался повторно, как и крики:

- Суки!!! Не подходи – убью!!!

Мила мгновенно сжалась, сделав шаг назад. И сразу почувствовала, как крепкие руки ложатся ей на талию, придерживая и, наверное, успокаивая. Последнее сомнительно, потому что успокоиться сейчас у неё никак не получалось. Стыд и страх за происходящее затягивали Милославу, как болотная трясина, и чем дольше длилось происходящее, тем сильнее она увязала. Хотелось закрыть уши руками и спрятаться где-то, чтобы ничего не слышать и не видеть.

Она не помнила, чтобы отец напивался столь сильно. Были дни, когда он выпивал, мог нести всякую чушь, требовал, чтобы она сидела рядом, и доказывал, что она ему обязана всем, абсолютно всем. Мила в такие дни абстрагировалась от происходящего, научилась, умела поддакивать в нужный момент, а сама мыслями уносилась в будущее. Где у неё будет свой дом, любимое дело и семья. Обязательно дружная и большая. Несколько детей – это то, без чего она не видела себя в будущем. Потому что Миле самой отчаянно не хватало братика или сестренки, с которыми она могла бы поделиться переживаниями и тотальным одиночеством.

То, что происходило со вчерашнего дня, не вписывалось ни в какие рамки. Ладно, вчера отец её расстроил – это ожидаемо. По-другому и быть не могло. Но сегодня… Казалось, у него отказали тормоза, слетела некая сдерживающая планка, и понеслось. Даже Олег встретил её сочувствующим взглядом.

Отец пил всю ночь. В доме витал стойкий запах алкоголя и сигарет. По полу разбросаны бутылки, стаканы, даже окурки. Мила, увидев последние, приглушенно выругалась. Ламинат и ковры испорчены безвозвратно. Она даже в порыве сбегала на кухню за влажными салфетками и попыталась как-то ликвидировать безобразие, но куда денешь прожженные огнем пятна?

Слезы появились потом. Когда отец, проспавшись, с ноги открыл дверь в её спальню, едва ли не сорвав ту с петель, и ввалился с новыми обвинениями. Мила только вышла из ванной, кое-как успела прикрыться полотенцем и халатом.

Отец начал с её туалетных принадлежностей. Нетвердой походкой подошёл к туалетному столику, ногой отпихнул пуфик и одним взмахом руки снес её косметику и духи на пол. Что-то покатилось, что-то рассыпалось и разбилось. Мила впала в ступор. Зажала рот рукой.

Дальше – хуже.

Обвинения, обвинения и ещё раз обвинения.

Мила даже не поняла, в какой момент отец потерял связь с реальностью и несколько раз назвал её именем мамы, да ещё и оскорбительные эпитеты применил – «шлюха» звучало через раз. Мила пыталась вступить с ним в спор, но он начинал кричать и дальше буянить. Сорвал с кровати покрывало, швырнул декоративной подушкой в дочь. Ей пришлось притихнуть. Лишь бы не приблизился… Лишь бы не ударил…

Её молитвы никто не услышал, и отец выдвинулся на неё. Мила не помнила, как сиганула к кровати, как перебежала, утопая стопами в матрасе, по ней. Помнила лишь, что когда бросилась к двери, на полке заметила свою сумку, рядом с которой лежал сотовый. По инерции схватила его и кинулась вниз, босиком по лестнице. Где-то рядом с дверью увидела свои сандалии, нырнула в них, споткнулась, едва не растянувшись на ступенях, но всё же выбежала из дома, ничего не видя перед собой.

Такое с Милой было впервые.

В халате, растерянная, она огляделась по сторонам.

Куда…

К кому…

Без денег.

Мила приказала успокоиться и взять себя в руки. Ничего сверхординарного не произошло. Она на территории своего дома. Ну, подумаешь, отец разбушевался. Наверное, такое бывает. Глотая подступивший к горлу ком, Мила вышла в сад и прошла к заднему крыльцу. Посидит немного тут. Она по-прежнему держала в руках телефон. Единственным человеком, кому она могла позвонить в любое время дня и ночи, был Марк.

Ещё не подумав о том, что Марку, возможно, тоже пока запрещено с ней общаться, она сделала вызов. Шли гудки… Один за другим. Марк не отвечал. Мила сделала повторный вызов. Да что такое. Третий она набрала и сразу же сбросила, потому что до неё, наконец, дошло, что он занят или не может говорить. Пока она трясущими руками пыталась скрыть список вызовов, нажала ещё раз.

Неловкость сегодня - её второе имя. Портачит снова и снова.

Мила плотнее закуталась в халат и шмыгнула носом. И только тогда заметила черную машину, из которой уже выходил хмурый Карим.

О, черт!

Она не подумала, что он где-то рядом. Человек Алашеева.

Наверное, ей надо через него связаться с Глебом. И что она скажет ему? Что отец напился и называет её шлюхой? Да она, скорее, язык проглотит, чем признается в подобном. Это настолько унизительно, что у нормального человека в голове не укладывается.

Когда появился Глеб вместе с Марком, Мила уже замерзла, наплакалась, и её состояние можно было охарактеризовать одним выражением: «хочу на ручки». Только, к сожалению, никто её на руки брать не собирался. Да и как-то дико просить ласки у того, с кем у тебя деловой договор.

Но когда он поддержал её за талию, Милу затопила благодарность.

Пусть…

Хотя бы вот так…

Это потом она подумает, что выглядела очень жалко. Надо было держаться.

Но, Господи, кто бы знал, как ей хотелось простого человеческого тепла!

С кухни снова послышался грохот и отборный мат, исходящий от Марка.

- Глеб, - Мила с яростно колотящимся сердцем, обернулась и заглянула в лицо мужчине. К сожалению, она находилась на взводе и не увидела то, что должна была.

- Принцесса, никто не сделает ничего лишнего. Пойдем.