- Ку…да? – она снова посмотрела в сторону кухни.

- К тебе в спальню.

- Нет. Папа…

- Его сейчас вырубят аккуратно и уложат спать. Всё. Вреда никакого не причинят. Поэтому – вперед.

Мужская рука с талии переместилась на ягодицу и легонько направила Милу в сторону лестницы.

Пришлось послушаться. Раз так настойчиво направляют.

С кухни звуки притихли, и Мила едва ли не до крови прикусила губу. Она волновалась за отца. Он единственный её родственник, и она его любит. Ей бы хотелось, чтобы между ними было больше тепла, доверия. С другой стороны, много ли семей, где между дочерью и отцом близкие отношения?

Мила поднималась в комнату с тяжелым сердцем.

Глеб следовал за ней.

Она ничего ему не сказала.

И вспомнила о погроме в комнате, когда открыла дверь и перешагнула порог.

- Тварь…

Тихое несдержанное рычание полоснуло по спине и нервам Милы новой волной отчаяния. Девушка быстро развернулась, чтобы удостовериться, что ей не послышалось.

Не послышалось.

Глеб полыхающим яростью взглядом осматривал погром в её комнате, прекрасно рассказывающей, что тут могло произойти. У Милы подкосились ноги. Черт! Вот она глупая! Зачем привела мужчину сюда?

- Всё не так, как ты думаешь. Глеб, послушай…

Она интуитивно преградила ему дорогу. Зря, конечно. Он с легкостью отодвинул Милу в сторону.

Девушка же продолжала смотреть в лицо мужчине, не понимая до конца, что происходит. Почему он злится? Яростно. Остервенело. Словно видит то, что выворачивает его сущность наизнанку?

Так же не должно…

Кто она ему такая?

Несостоявшаяся невеста племянника, случайно оказавшаяся не в той постели, да ещё навязавшая нелепый, по сути, договор.

И между тем…

На Глеба было страшно смотреть. Точно то, что он увидел, касалось непосредственно его.

- Собирайся, - едва размыкая губы, процедил он.

А Миле показалось, что она столкнулась с Арктическим холодом. Что всё её тело заволокло сначала непреодолимой стужей, а напоследок сковало льдом. Она даже ноги перестала чувствовать.

- Не трогай папу, - выдохнула она, и, действуя интуитивно, сделала шаг к мужчине. Тот застыл каменным изваянием, лишь глаза сильнее прищурил.

- Мила, я что тебе велел? Собираться. Вот и займись делом.

Она энергично замотала головой, отчего неприбранные волосы ещё сильнее спутались.

- Он никогда раньше так сильно не напивался. И не бушевал.

- Да? И поэтому ты вчера дрожала от мысли, что тебе придется с ним столкнуться? – наигранно спокойно проговорил Алашеев, но даже Мила, фактически не знающая его, догадалась, что за спокойствием скрывается ярость, столкнуться с которой никто из здравомыслящих людей не пожелал бы.

Она сегодня к ним не относилась.

Мила сделала последний шаг, разделяющий их и в попытке успокоить пыл мужчины, положила руку ему на грудь.

- Он ничего мне не сделал бы. Только кричал.

Она задрала подбородок выше, ей было некомфортно разговаривать, глядя в шею Глеба.

Зато натолкнувшись на недобрый взгляд синих глаз, сразу же поняла всю опрометчивость своих споров и попыток сгладить обстановку. Ей бы помолчать. Но нет, сунулась на рожон. Темнота, идущая из глаз Алашеева, полностью дезориентировала. Мила хотела сделать шаг назад, опоздала на какие-то доли секунды, потому что Глеб накрыл её ладонь своей.

- Черт! Да у тебя руки ледяные! – рявкнул мужчина, да так, что ноги Милы окончательно подкосились. Как она не упала - оставалось вопросом.

- Не знаю, - зачем-то пробормотала она и снова потянула руку, намереваясь вернуть её себе.

Вторая попытка снова не удалась.

Зато Глеб поймал и другую её ладонь, соединил их вместе, заключил в свои руки, поднёс к лицу и начал дуть, согревая.

Теплое облачко касалось кожи, вызывая легкие мурашки. Мила не могла видеть себя со стороны, но она чувствовала, как распахиваются её глаза, превращаясь в два омута.

Что творит Алашеев? Это же… Это же…

Все мысли оборвались в голове, затерялись.

- Замерзла, глупенькая. Почему в машину к Кариму не села?

Его тон изменился до неузнаваемости. В нем появилась пугающая до колик теплота. Казалось бы, у Милы никоим образом от проявления человеческой заботы не должен был появиться страх, а внизу живота скрутить. Где Глеб Алашеев, про которого столько разговоров, и где сострадание, сопереживание? Почему-то сразу возникало ощущение, что и за проявление человечности с ним надо рассчитываться? Возможно, она накрутила себя до невероятных масштабов. Тахикардия тоже не добавляла уверенности и спокойствия.

- Надо было?

- Да. И по приезду дам тебе новый телефон со своим номером. Будешь звонить мне, а не Марку.

Его руки сжали её ладони чуть сильнее. Потянули ещё выше, и он коснулся их губами. Мила задрожала, задышала чаще. Несколько раз моргнула – это не наваждение? Реальность? То, что происходил в её комнате? С ней…

- Но…

- Перестань спорить, Принцесса.

Она облизнула пересохшие, искусанные губы. Она уже ранее пришла к выводу, что не время показывать характер. Да и есть ли он у неё – тоже спорный вопрос.

- Я… вещи соберу.

Пауза, взятая его прикосновениями, затягивалась. Мила не могла больше находиться вблизи с этим мужчиной, что одновременно продолжал подавлять её и вызывал жар вместе с давлением в груди. Из-за того, что произошла резкая температурная смена – с холода и дождя она попала в теплое помещение, соски напряглись и дерзко натянули халат. Мила даже легкое покалывание в них ощущала.

- Бери только самое необходимое. То, без чего ты не сможешь. Что любишь. Шмот… вещи и косметику купим.

Он не спеша разжал её ладони, и Мила поспешно спрятала их за спиной.

Её жест не укрылся от Глеба, и он предупреждающе покачал головой.

Мила не знала, куда отнести его предупреждение. Мысленно махнула на него рукой, развернулась и поспешила к гардеробной.

Собираться предстояло в компании мужчины. Невеселая перспектива.

Но выбора ей не предоставили.

Мила слушала спокойный голос Глеба, отдающего приказы, и пила горячий чай с лимоном. Заболеть не хотелось, но и унять дрожь, что продолжала её беспокоить, не получалось. Вроде бы и оделась тепло: джинсы и свитер, даже носки, и всё равно мерзла. Наверное, нервное.

Её жизнь взяла слишком крутые обороты, к которым Мила оказалась совершенно не готова.