— Она бы числилась в списках погибших вместе с ними. Но ее там не было.

Да. Не было. Не было.

Я не говорила этого вслух. Оно кричало у меня внутри, и я сильно гладила Мадана по щекам, очень сильно, видимо, причиняя боль, но ему было наплевать, он дрожал вместе со мной и смотрел мне в глаза.

— Значит, она либо жива, либо пропала без вести. Нужно искать в списках пропавших.

Продолжаю кивать, но слова сказать не могу. Боже. Какой же он умный, мой мужчина. Как же безумно я люблю его. Надежда начала расправлять крылья и биться изнутри сильными толчками сердцебиения, а потом опять зашлась в панике.

— Она… она могла не совпасть по анализу днк.

Мадан отрицательно покачал головой.

— Они не станут делать анализов, это никому не нужно. Они считают по фрагментам тел. Никто не станет тратиться, не в нынешнем положении, когда люди гибнут пачками. Мы посмотрим списки погибших на этом вертолете и поищем в списках пропавших.

В один из стеллажей постучали.

— Нам пора, Нео, час прошел.

— Уже идем, Рик.

Мадан вдруг обхватил мое лицо ладонями.

— Я чувствую каждого своего мертвеца вот здесь, — ударил себя кулаком по груди, — они там живут, Найса. Они пожирают меня изнутри. Ее там нет. Она бы появилась, я точно знаю… потому что легла б еще одним камнем на мою гребаную гниющую от смрада мертвецов совесть. Она жива, и мы найдем ее. Ясно, Бабочка? Мы выберемся из этого дерьма и найдем нашу дочь.

Обняла его за шею так сильно, что заболели руки. Даже если Даны больше нет, то в этот момент я поверила, что, если она и мертва, мы все равно отыщем ее следы. Поверила, потому что для Мадана нет ничего невозможного, и, если он сказал, так и будет.

* * *

Мы пробрались по тому же пути обратно наверх, теперь это оказалось намного проще, чем в первый раз. Меня уже не трясло так сильно, но горечь внутри осталась, как вонючий осадок после сильного шока. Словно принял обезболивающее, но где-то ноет вдалеке, и ты знаешь, что, скорей всего, боль вернется с новой силой. Но не сейчас. Мадан вдруг разбудил во мне бешеную жажду выбраться, невероятную по своей силе потребность. Потому что если Дана жива, то она больше не с Торнами и я могу вернуть ее нам. От одной мысли об этом у меня все сжималось внутри, сворачивалось в вихрь, в смерч, в торнадо из колючей проволоки. Именно такой рисовалась мне надежда теперь. Не птицей с крыльями, а вот таким вот смерчем, ранящим изнутри и заставляющим ощущать каждый виток и понимать, то именно эта надежда впоследствии убьет нас обоих.

Пока Лиса отключала камеры, Рик просмотрел для нас списки пропавших без вести и списки погибших на вертолете. Нашей дочери, а точнее Рады Торн среди них не было. Как не было ни одного ребенка на самом вертолете.

— Качай секретную информацию, Рик и пытайся связаться с Тейлором и слить ему все файлы. Мы обязаны управиться за один день. Второй раз нам сюда уже не войти — мы будем обязаны взорвать лаз.

В этот момент послышался какой-то странный скрип, словно по стеклу проехались ножницами или граблями. Мадан напрягся, и все замолчали, оглядываясь по сторонам. Звук доносился откуда-то извне. Но точно не за дверью.

— Что там на камерах, Лиса?

— Я их отключила. Я не вижу нас и что происходит за стенами лаборатории. И включить уже не могу.

Звук повторился снова, и у меня все похолодело внутри, мне показалось, что я уже где-то его слышала. Мадан медленно обошел помещение и вдруг дернул шнурок, поднимая жалюзи на одном из окон. И тут же от неожиданности отпрянул назад — стекло облепили твари. Они приклеились к нему своими серыми, жуткими лицами и лизали его, скребли по нему когтями. Меня передернуло от омерзения. Этот звук словно вспарывал нервы.

— Твою ж мать. Что за херня?

Микки и Коул лихорадочно, в панике открыли и остальные жалюзи — мы были полностью окружены метами, словно в аквариуме. Они смотрели на нас голодными глазами и отвратительно шипели, царапая стекло.

— Какого черта? Они не могут нас чувствовать. Они не могли нас слышать — стекла герметизированы. Наружу не проникает ни одного звука из лаборатории.

— Наш запах. Они пришли на наш запах. Система вентиляции превосходно работает, а они зверски голодны.

— Без паники. Стекла под двойной защитой. Изнутри обычное, а снаружи прозрачные пуленепробиваемые щиты.

— А вес? Они же давят всем весом.

— Пока окна закрыты щитами, нам ничего не грозит, — сказал Рик и повернулся к экрану компьютера, — я заставлю эту сучку с сексуальным голосом "трахни меня" проверить систему безопасности в лаборатории.

— Лиса продолжай работать. Микки закрой тварям трансляцию с ресторана. Сегодня жрать отменяется, — ну что там с системой?

— Все в норме. Мы находимся как в капсуле. Им не пробраться внутрь, пока закрыты щиты и герметизировано помещение. Смущает лишь одно, Нео.

— Что? — брат склонился к Рику, а я смотрела на мертвецов, словно загипнотизированная, на их неоновые глаза — словно с лазерными лучами внутри. Они елозили мордами по стеклу, жались в него всем телом. Боже. Когда-то все они были людьми. Я видела на них униформу, бейджики, у кого-то из карманов торчали сотовые, кто-то тащил за собой тележку из супермаркета и сейчас толкался ею прямо в стекло. Монотонно и одинаково долбился ею, создавая тот самый отвратительный скрежет в совокупности с когтями и шипением.

— Система вентиляции не работает снаружи. А у нас здесь она автономная и связана с подвалом. То есть они не могли нас ни услышать, ни увидеть. Ни почувствовать.

— Тогда как они все здесь оказались?

Я резко повернулась к Мадану и увидела, как сильно он побледнел.

— Что такое?

— Их привели сюда… кто-то знает, что мы здесь.

В ту же секунду раздался отвратительный писк, от которого заболело в ушах. Словно кто-то настраивал микрофон.

— Какие догадливые ребятки, — голос раздался из колонок возле большого плазменного телевизора, появившегося на стене, и мы все резко повернули головы. Изображение несколько раз мигнуло, и все увидели самодовольную усмешку Фрайя.

— Как интересно и поучительно. Мышки пришли в мышеловку добровольно.

— Выруби камеру внутри, Лиса. Выруби ее сейчас, — заорал Мадан, — Ты же сказала, что они не работают.

Фрай расхохотался, и мне подумалось, что, когда я найду его, я вырежу ему язык и заставлю сожрать.

— Не вырубит, да Лиса? Ведь это она ее включила. Хорошая и послушная девочка.

Мадан медленно повернулся к рыжей, а она с вызовом смотрела на нас всех, а потом крикнула.

— Выпусти меня отсюда. Ты обещал, что я выйду из игры. Я и Мадан. Ты обещал мне, мать твою.

— Выйдете, конечно. Я не уточнял, живыми или мертвыми, верно? Сначала поиграем.