— Он не за этим пришел, — вмешался парень.

— Да хоть бы и за этим. Все законно. Квартира наша.

— А куда уехала Кира?

— И знать не хочу, куда. В Литву, говорила. Скатертьюей дорога. Как хозяина ее, благодетеля, убили, так она и сбежала. Мне какое донее дело?

— Он из банка пришел. Киру ищет, — вставил наконецхозяин квартиры.

— В банке что-нибудь украла, — презрительносморщилась хозяйка.

— Нет, просто мне она нужна, — наконец вставил«Дронго», — а давно вы купили эту квартиру?

— Все-таки про квартиру узнавать пришел, — сновавзъелась хозяйка.

— Да нет, мне Кира нужна.

— Нету ее, нету. И больше к нам не ходите. Нету.

Она оттащила от дверей своего супруга и хлопнула дверью.Ситуация из трагической становилась фарсовой, приобретала черты какого-тосмешного водевиля, если не помнить глаза Романа Назарова. А он помнил этотвзгляд и не собирался сдаваться. Но здесь он уже ничего не мог выяснить.Пришлось снова возвращаться в метро.

На этот раз он выбрался из вагона со значительно меньшимиусилиями.

Основной пик нагрузок уже спал, и в метро было не так многолюдей. Он сделал две пересадки и проехал в общей сложности одиннадцать станций,прежде чем нашел нужную ему станцию, рядом с которой находился дом журналисткиГорюновой. Он нашел улицу и дом почти сразу, благо они были расположены насоседней с выходом из метро улице.

Квартиру ему открыла сама Таня Горюнова. Она была в очках,придававших ей какой-то серьезный вид, так не вязавшийся с ее мальчишескойстрижкой, потертыми джинсами и вязаным свитером, надетым, очевидно, на голоетело.

— Вам кого? — весело спросила женщина.

— Вы Татьяна Горюнова? — при необходимости он умелпроизводить впечатление на женщин, покоряя их своим шармом.

— Да, а вы, простите, кто?

— Я из частного сыскного агентства. Моя фамилия… —он придумал первую попавшуюся фамилию, — и мне хотелось бы поговорить свами.

— Заходите, — пожала плечами женщина, пропускаяего внутрь. При этом она попридержала ногой кота, уже собиравшегося выскочить задверь.

«Дронго» вошел в квартиру, прошел в большую гостиную.Журналистка жила с мамой и большим сиамским котом. Отсутствие детей и мужчинощущалось в квартире почти энергетически, словно некоторые силовые линии,пронзавшие пространство этих комнат, были не заполнены какой-то необходимоймассой.

Здесь, в этой квартире, было ощущение остановившегосявремени. Несмотря на всю энергию, так излучаемую Горюновой, обстановка вквартире, очевидно, не менялась с конца шестидесятых.

В гостиную прошла мать Горюновой, поразительно похожая насвою дочь.

Только без очков и с более мягкими чертами лица.

— Добрый вечер, — сказала старая женщина, онапривыкла не удивляться неожиданным визитерам дочери, ее ночным гостям, —вы будете пить с нами чай?

Ему сразу понравилась эта милая, спокойная женщина.

— Обязательно, — улыбнулся «Дронго». В гостинойнаконец появилась и сама Таня Горюнова. Ей было уже под сорок, но на работе идома ее по-прежнему называли Таней, словно стараясь сгладить тяжкую ношу еепозднего девичества.

Горюнова была талантливой журналисткой и женщиной снеудавшейся судьбой. Такое иногда тоже случалось и, горевшая на работежурналистка превращалась в быту в обыкновенный «синий чулок», — Чем я могубыть вам полезна? — Горюнова села на диван.

— Я по делу об убийстве банкира Воробьева.

— Аркадия Борисовича, — оживилась Горюнова, —конечно, как я сразу не догадалась. Так ведь этому несчастному парню далипятнадцать лет.

— А почему вы решили, что он несчастный?

— Но он же не убивал, — возмутиласьГорюнова, — это так очевидно. Я видела этого парня. Типичный деревенскийпарень, не способный продумать на два хода вперед. Неужели вы думаете, я могуповерить в его виновность?

— С вами интересно разговаривать, — оживился«Дронго», — так, кажется, нужно говорить в подобных случаях. А кто тогдаубийца?

— Не знаю, кто угодно, но только не он, — тряхнуласвоей мальчишеской челкой Горюнова.

Ее мать внесла чай в старинных, возможно, перешедших к нимпо наследству, больших, красиво расписанных чашках. — Угощайтесь, —ласково сказала она, медленно выходя из комнаты. Мать журналистки была умнойженщиной и справедливо считала, что у пришедшего в их дом так поздно мужчинымогут быть свои, более конкретные интересы.

— Куда тогда делся пистолет? — спросил «Дронго».

— Не знаю, но его могли забрать убийцы. Да мало ли, чтотам могло произойти. Но в любом случае это не Назаров. Я видела его глаза насуде.

— Это не доказательство.

— Знаю, но я чувствую, что здесь что-то не так.

— Вы пришли к нему раньше всех. Верно?

— Кажется, да. Во всяком случае, у него в приемнойникого не было.

Кроме его секретаря. Красивая такая девушка Кира. И этогонесчастного парня.

— Вы не заметили в кабинете банкира ничегоподозрительного?

— Конечно, нет, меня об этом и следователи спрашивали.Ничего необычного не было. Мы сели за столик, поговорили, и я вышла. Пейте чай,а то он остынет.

— Спасибо. Вы, кажется, разлили там кофе.

— Ах, это… — женщина чуть покраснела, — да, яслучайно задела чашку с кофе и пролила на стол и кресла.

— Простите, вы разлили кофе на себя?

— Можно сказать, так. Я обычно хожу в джинсах. И хотя яуспела вскочить, кофе пролился на кресла, и там уже невозможно было сидеть.

— Вы сразу вышли?

— Мне сказали, что пришла его супруга, и я вышла.

— Когда вы вошли, Назаров проверял вашу сумку?

— Конечно. Все лично проверил. Хотя охранники проверялименя и внизу тоже. И, кстати, очень тщательно, словно чувствовали в тот день,что скоро убьют их хозяина.

— Вы наблюдательны…

— У нас просто схожие профессии. Я ушла и увидела, какк нему заходит его супруга. Кстати, неприятная особа. Она даже не поздороваласьсо мной в суде, словно не видела меня в тот день. А вот Марина Левина, такаяизвестная актриса, меня сразу узнала. Мы ведь в тот день с ней виделись внизу,на первом этаже, у лифта.

— Вы не можете описать, как была одета Левина?

— Конечно, могу. На ней были светлые брюки серого цветаи темная блузка. По-моему, от Сен-Лорана. А вот Светлана Викторовна была втемном красивом платье. И сверху был легкий плащ, хотя было довольно тепло.