Отец пил кофе. При появлении дочери взял турку и налил ей тоже, затем намазал хлеб маслом и положил на тарелочку колбасу и сыр.

— Ешь с хлебом, а то скоро ветром тебя сдувать начнёт. Миша звонил с утра? Что ты светишься, как медный пятак?

— Нет, написал в WhatsApp. Папа, он хороший, зря ты так.

— Хороший, хороший… Да ничего я против него не имею. Ты собирайся, до университета тебя сегодня довезу.

Следующий разговор с родителями и братом состоялся во время ужина. После возвращения с занятий Оля по-быстрому сделала пюре и нажарила котлет, как раз к тому моменту, когда все члены семьи практически одновременно пришли домой.

На кухне четверым показалось тесно, и он перебрались ужинать в зал.

— Я сегодня в меде был, — рассказывал отец, — договорился на следующий учебный год почасовиком на кафедру. А пока пристроился в похоронное агентство. На субботы и воскресенья. Платят там неплохо, машина у меня своя, реагенты и всё, что нужно, — тоже. Деньги надо отдавать, а сумма немалая.

Мама только головой покачала.

— Тебе не двадцать лет, Серёжа, и даже не тридцать. Не надо себя загонять только потому, что ты не можешь переступить через собственную гордость.

Отец внимательно посмотрел на неё, но ничего не ответил.

— Я в поликлинике часы взял, завтра согласуем расписание. Дежурств просил побольше в отделении да в приёмном, но там конкуренция, заработать хотят все, — добавил про поиски работы Дима.

— Ну, раз такое дело, давайте я санитаркой ночной устроюсь? — поддержала мужчин Оля.

— Сейчас! Я категорически против! — возмутился отец. — Тебе учиться надо, а если пойдёшь работать — Михаил нас первый живьём съест.

— Ой, что он ещё отмочил, слушайте, — вдруг развеселился Дима. — У меня лежит бабка Крюкова, вчера я её оперировал. Операция прошла нормально. Крюкову сразу в палату определили. Сегодня с утра захожу — бабки нет. Вечером в приёмный уходил — была. Дочка при ней постоянно находится. Кстати, нашего Михаила личная помощница. А тут постель застелена и бабки след простыл. У меня душа в пятки. Ничего летальный исход не предвещало. Я к медсестре, говорю, что с моей Крюковой, почему меня не позвали? В голове крутится что-то типа тромбоэмболии или инфаркта. А оказывается, Михаил прилетел в командировку в какую-то дыру, там возникли проблемы с заселением в гостиницу, он позвонил Анжеле и случайно узнал, что её мать в четырёхместной палате… Дальше без комментариев: по тревоге подняли заведующего общей хирургией и перевели мою Крюкову в одноместный люкс, который господин Фадеев проплатил на десять дней. И это всё среди ночи. Я у Анжелы спрашиваю, что шеф твой — всегда такой? А она отвечает, что всегда. А ещё он знает в лицо всех сотрудников и членов их семей, да каждую техничку помнит не только в центральном офисе, но и в филиалах. А мне тут про корыстные цели и обожании себя любимого заливал. Так что, систер, неплохой у тебя френд. Если научишься безмолвно прогибаться — будете идеальной парой. Потому как кроме себя он никого не слышит.

Отец молча подложил в тарелку Оле ещё одну котлету.

— Марин, ты бы Ольге талон на анализ крови дала, а то я дочь сегодня на улице увидел, так бледная спирохета румяной по сравнению с ней выглядит, — попросил он, взяв маму за руку.

Та только кивнула.

— Мама, и на ХГЧ бы кровь тоже. А то бледность всякая бывает, да, систер? — веселился Дима.

— Я не беременна, не говорите напраслины, мы предохраняемся! — отпиралась Оля.

Марина Семёновна только руками всплеснула.

— Говорила же я тебе…

— Так твой Миша тебя и спросит, хочешь ты стать матерью или нет. Обнаружишь себя в интересном положении, и всё. Отступать-то будет некуда. Вот так-то, систер, — не унимался Дима

— Димочка, ты не прав, Миша сказал, что нам нужно учиться договариваться. И мы учимся. И в этом вопросе тоже, — очень серьёзно, с гордостью произнесла Оля. А потом посмотрела на мать и добавила: — Тебе бабуля тоже, наверно, говорила, чтоб до свадьбы ни-ни, но вам с папой это не помешало.

Отец с матерью только переглянулись.

После ужина Оля перемыла посуду и пошла учить. Правда, мысли были очень далеки от нормальной физиологии, она всё время поглядывала на телефон, ждала сообщение от Михаила.

Но в этот день кроме обнимающего смайлика ничего не пришло.

Ночью мучили кошмары. А утром поднять голову от подушки не было сил. Слабость зашкаливала. Мама заставила Олю пойти в поликлинику и сдать кровь. Потом в своём кабинете напоила дочь крепким сладким кофе, чуть ли не насильно впихнула в неё булочку. Просила вернуться домой и отлежаться, но Оля отказалась. Отрабатывать пропуски она не любила и в любом состоянии шла на занятия. Маме ничего не оставалось, как вызвать такси и отправить Олю на учёбу.

Михаил с Натальей ушли с работы пораньше — завтрашний день им предстояло провести в пути. Сегодня же все дела были сделаны, даже Диму Громова Михаил со своим юристом свёл. А того предупредил обо всём и цель поставил.

— Миша… Ой, Михаил Александрович, вы заедете за мной по дороге в аэропорт? — спросила Наталья, нарочито скромно опустив глаза и разглядывая носки своих сапог. Михаил растерялся: с какой стати ему делать крюк в пол-Москвы, чтобы забрать сотрудницу по дороге в Шереметьево? Нет, если бы это была Анжела или Виктор, то разговора бы не было. Но они никогда и не подняли бы этот вопрос. Такси за счёт фирмы, что ещё нужно?

— Наталья, где ты работала раньше? Мне некогда было изучать твоё прошлое, так что просто спрашиваю.

— Мне не хотелось бы об этом говорить. — Она холодно окинула взглядом Михаила, давая понять, что его вопрос кажется ей неуместным. — Я же подписала бумаги о неразглашении, разве этого недостаточно?

— Мне — нет, — сухо ответил он. — Встречаемся в аэропорту, вызовешь «Яндекс-такси», скажешь название фирмы, у нас с ними договор о сотрудничестве. Я чувствую, тебя нужно проинструктировать обо всём, сделаю это в самолёте. Не забудь планшет.

Она снова опустила голову и в её голосе появились слезливые нотки.

— Миша, я думала, что с тобой будет просто, мы же не чужие люди. Я стараюсь, пытаюсь соответствовать тебе, раз именно ты привёл меня в свою компанию. А ты всё, что бы я ни делала или ни говорила, воспринимаешь в штыки. Научи меня, как и что надо, объясни, и я пойму. Сейчас я чувствую твоё раздражение, но не вижу причины.

— Извини! Наташа, мне трудно принять тебя как сотрудника и оценить по достоинству. В мою компанию по протекции мамы не приходят. Ты единственная. Это неправильно, но маме я отказать не смог, значит, смирюсь с твоим присутствием и научу тебя работать так, как нужно мне.

Она улыбнулась ему совершенно обворожительно.

— Значит, ничего личного?