— У меня руки затекли, — сказал Максимилиан.

— Потерпишь.

— А если я поклянусь вам не вредить, вы меня развяжете?

— Это кто же когда верил клятвам некроманта? — усмехнулся Уйма.

Я поводила посохом, как антенной, выискивая опасность. Выходило, что опасно повсюду, но угроза была слабая, затаившаяся.

— Вот, — слабо сказал Максимилиан. — Вот склеп Вырвиглаза.

Прямо перед нами возвышалось чёрное каменное сооружение высотой этажа в три. Дверь была железная, очень низкая. Плющ (я думаю, что это был плющ) почти полностью закрывал её густой тёмно-зелёной сеткой.

— Открывай, маг, — предложил Уйма.

Я подошла поближе. За моим плечом цокал зубами Максимилиан; я нерешительно взялась за гибкие вьющиеся стебли. Рванула. Зашуршали листья, посыпалась пыль. В ладонь мне впилась заноза. Под плющом обнаружилось металлическое кольцо, ржавое и облепленное паутиной. Я брезгливо обмотала руку полой, взялась за кольцо, подёргала…

Никакого результата. Даже не скрипит.

— Пропусти, — сказал Уйма.

Он разбежался и ударил в камень ногой. Дверь вздрогнула. По кладбищу пронёсся гул экспресса, летящего в пропасть. Ни на что не обращая внимания, Уйма ударил ещё раз, и дверь вдруг легко провалилась внутрь, в темноту, как крышка консервной банки.

Из темноты повеяло застоявшимся воздухом.

— Я туда не пойду, — сказал Максимилиан.

— Пойдёшь, — людоед наматывал на кулак верёвку.

— Да послушайте вы! — в голосе Максимилиана послышались слезы. — Я… мёртвых боюсь.

— Чего?! — разинул рот Уйма. — Ты же некромант!

— Боюсь, — Максимилиан дрожал, я точно видела, что он не притворяется. — Я… вообще не могу. Я боюсь.

— А как же поднимать на врага армии скелетов? — издеваясь, спросил Уйма. — У нас на островах один старикашечка, помнится, поднимал… А как же прислуга из ходячих трупов? А как же…

— Не могу! — Максимилиан трясся. — Если бы вы знали… Что у нас бывает… Вы бы не смеялись!

— Не смейся над ним, — сказала я Уйме.

Людоед взял Максимилиана за воротник чёрной курточки:

— Ты, гадёныш, как хочешь, а я тебя не выпущу. Нам в склеп — и тебе в склеп. Нам через Соляную Бездну — и ты пойдёшь. Вперёд!

И он толкнул Максимилиана в проем, туда, где виднелись пыльные ступеньки.

* * *

Это была очень богатая, очень пышная гробница. И совсем не страшная. Честно говоря, её можно было бы принять за королевские покои со многими комнатами, коврами и мебелью, золотой и серебряной посудой, картинами, гобеленами, оружием и статуями — если бы она, эта замечательная королевская квартира, не находилась под землёй на старом кладбище.

— А где же сам?.. — спросила я, когда мы прошли через четвёртую комнату, длинную и почти пустую, если не считать мраморного столика для шахмат.

— Где король? — спросил Уйма у Максимилиана. Тот вертел головой и тяжело дышал.

Я на секунду остановилась посмотреть на шахматы. Фигурки были тонкой работы, одни из кости, другие из незнакомого полупрозрачного материала. Я ломала голову, что же это такое, пока не догадалась послюнить фигурку пальцем и осторожно лизнуть. Соль!

Уйма тем временем протащил Максимилиана через комнату к полуистлевшей занавеске, загораживающей выход. Обернулся ко мне:

— Эй! Не отставай!

И отдёрнул занавеску.

Невозмутимое лицо его застыло.

— Это они! — закричал Максимилиан. — Я знал. Они его достали!

* * *

Следующая комната оказалась королевской опочивальней. На ложе, целиком сделанном из мрамора, должен был покоиться прах покойного Вырвиглаза — век за веком и до скончания веков. Однако судьба распорядилась по-другому.

Королевское ложе пустовало.

В углу комнаты висел вниз головой истлевший труп — полы мантии свешивались на голову. Костяные щиколотки были намертво перехвачены стальными кандалами, цепь уходила вверх, в темноту. На полу валялась корона. Прижавшись к Уйме с двух сторон, мы с Максимилианом одновременно отвели глаза.

— Давай уйдём, — трясущимся голосом сказал некромант.

— Давай, — поддержала я.

Склеп незадачливого Вырвиглаза в самом деле оказался проходным. Прямо под мраморным королевским ложем обнаружилось отверстие, прикрытое тусклым щитом, но, когда я увидела этот «вентиляционный ход», меня охватило отчаяние.

— Уйма, ты же не пролезешь!

— Главное, чтобы пролезла голова, — повторил Уйма фразу, однажды сказанную Гарольду. И, привязав верёвку, которой был связан Максимилиан, к закопчённому кольцу в стене, неторопливо принялся снимать доспехи.

* * *

— Кто его подвесил?

Мы пробирались по подземному ходу, ведущему, по словам Максимилиана, из склепа в Соляную Бездну. Ход был прямой, как шоссе, и почти такой же широкий. Уйма, поразивший нас с Максимилианом умением просачиваться в узкие дыры, шагал теперь в полный рост, выпятив широченную грудь и развернув бронированные плечи.

— Кто его подвесил? — снова спросила я у Максимилиана.

— Мёртвые-бессмертные, — отозвался он, глядя под ноги. — Слушай, у меня руки отнялись прямо. Вообще отсохнут. Жалко тебе развязать?

— Уйма, — нерешительно начала я.

— И не думай, — людоед взмахнул мечом, будто примериваясь снести кому-то голову. Остриё задело каменный потолок, полетели искры. Уйма ударил ещё раз — искры посыпались, как фейерверк.

— Кто такие эти… если мёртвые, то какие же они бессмертные?

— Воевали два клана, — Максимилиан вздохнул. — Две армии. Одни были из старых…

— Как это?

— Воины, павшие в битве, по праву явившиеся в страну мёртвых и вкушающие заслуженные почести, — Максимилиан, кажется, повторял заученный текст, в голосе его звучало отвращение. — На самом деле просто старые вороны, которых кто-то когда-то убил в бою. Второй раз же не умирать, вот они и бессмертные.

— А другие?

— Другие… новые. Те, кто пришли сюда не по правилам, после смерти, а живьём, через лазейку, по волшебству. Мои предки-некроманты, ещё Вырвиглаз со своей ордой, ещё кое-кто. Они хотели вкушать эти самые почести, но не умирать, и уж тем более не умирать в бою.

— И косточку разгрызть, и зубами не щёлкнуть, — подсказал Уйма.

— А что за почести? — я забыла, где нахожусь и куда иду, казалось, я вот-вот узнаю что-то очень важное.