— Скажи, о чём ты говорил с Белиондом?

— Я отвечу на вопрос, но только если ты ответишь на мой.

— Задавай…

В голове у него вертелось два вопроса. Но он опять задал не тот, который было нужно:

— Зачем всё это?

— Я же уже сказала.

— Я тебе не верю…

Её глаза внезапно наполнились слезами:

— У меня в последнее время предчувствие…

— Предчувствие чего?

— Моей смерти.

Горло сдавил спазм. Тарелка врезалась в воду, ушла на глубину. Краснов безуспешно пытался сглотнуть комок.

— Так о чём ты говорил с повелителем?

— Он… сделал предложение служить ему.

— А ты? Согласился?

— Он дал мне время подумать до сегодня.

Олега снова несли, осторожно и бережно сжимая в метровых ладонях. Предстоял разговор, возможно, один из главных в жизни. И нет, его не убили, не посадили в ящик, не пытали. Наоборот, были подчёркнуто вежливы, чуть ли не заискивали.

Перед этим девушки-великанши посадили его в круглую ёмкость с тёплой, невероятно мягкой и ароматной водой. Добавили пены, долго и очень аккуратно мыли, смывая годовалую коросту, омертвевшую и ороговевшую кожу, грязь и вонь. Он кряхтел от наслаждения, будто старый пёс, подставляя под мочалки то один бок, то другой. Потом его, румяного, слегка всё-же поцарапанного, вынули, и, словно дорогую игрушку, вытерли.

Принесли одежду — выстиранную, зашитую. Краснов удивился, как свободно она висит на нём. Похудел на рыбной диете. Старый дед-цирюльник, обалдев от предстоящей задачи, долго колдовал над ним, пытаясь огромными ножницами состричь бороду и при этом не отхватить половину подбородка. Волосы не тронул. По великанской моде и не взирая на вялые протесты, заплёл в тугую девичью косу. Олегу оставалось лишь утешаться тем, что североамериканские индейцы тоже так делали. Или индусы… Да хрен его знает…

И вот, его несли огромными, богато украшенными барельефами коридорами дворца, с потолков которого давил яркий свет. Древнейшая история этого народа, которую поведал Меренаки, оказалась перед глазами. И шаг за шагом он всё больше проникался её трагедией. Вот они, счастливые, живут на поверхности, охотятся на животных.

«Минуточку! Это же давно вымершие млекопитающие! Вот странная помесь жирафа и оленя. Покатая спина, длинная шея, на которой покоится голова с длинной верхней губой и ветвистыми рогами. Вот гигантский слон с маленькими ушами, ногами-столбами и двумя прямыми пиками-бивнями. Вот массивный носорог, и тоже с двумя параллельно расположенными рогами. Великан, прячущийся за камнем и готовящийся метнуть копьё. Палеоген, 60—30 миллионов лет до нашей эры? Или уже неоген? Позор мне. Всё забыл. Да чёрт возьми! Учёные душу демонам бы продали, чтобы только оказаться на моём месте.

А вот и предки людей. Волосатые, похожие на обезьян. Слезают с деревьев, для того, чтобы полакомиться остатками с барского стола. Хи-хи, как забавно они выглядывают из-за ветвей.

А вот тут климат поменялся. Снег, мамонты, шерстистые носороги. О, чёрт, люди устроили засаду на… великана. Колют копьями, забивают дубинами. И это только часть истории. Великаны уходят под землю… Всё, с меня хватит. Не могу больше.»

Тронный зал-оранжерея. По-другому охарактеризовать это помещение было нельзя. Ряды колонн подпирают высоченные своды, между ними — фонтаны и водоёмы с прозрачной водой. Растут пышные пальмы, дубы, каштаны. Их обвивают плющ и ломонос. Подлесок кудрявится папоротниками, кустами бересклета и мирта. Лесная подстилка выложена изумрудными мхами, тоже невероятно густыми. Влажно, тепло, очень легко дышится — море кислорода. Слышно пение птиц. Того и гляди выйдет из тени, зарычит и оскалит клыки какой-нибудь саблезубый тигр. Но, увы, мелковата экосистема. Крупным животным в ней не развернуться.

Его несли в центр, к беседке. Властитель сидел боком, вперив взгляд в одну точку. Поставили на ноги. Олег обернулся, посмотрел на слугу, согнувшегося в подобострастном поклоне. Лёгким кивком ему велели убираться и не мешать созерцать прекрасное. Не зная, что делать, Краснов переступил с ноги на ногу и сглотнул. Белионд вздохнул и повернулся.

Если бы впоследствии Олега спросили, с кем бы он сравнил повелителя великанов, он, не задумываясь, ответил бы — с дьяволом. Но не с тем Сатаной, который с хвостом, рогами и копытами, мастером обмана, мучающим грешников, а с Люцифером, лучезарным и сверкающим ангелом. Белионд был одет во всё белое. Свет отражался от его длинной, до пят, одежды разноцветными бликами, словно от зеркального шара на дискотеке. Контуры, крой — всё было скрыто этой завесой. Лишь лицо его и кисти рук оставались чётко видимыми. И Краснов «залип».

Лицом и телом подземный повелитель был прекрасен. Это та редкая мужская красота, которая сочетает в себе изящность черт, мужественность и ровность пропорций. Лицо овальное, заросшее тёмной щетиной. Нос прямой, кончик слегка заострён, спинка узкая, крылья неширокие. Подбородок квадратный, с заметной ямочкой. Брови чёрные, густые, но не кустистые. Глаза большие, стального оттенка, неглубоко посаженные. Лоб прямой, высокий, ни намёка на покатость. Чёрные волосы с заметной сединой заплетены в косу. Кисти и пальцы удлинённые. Сам сухощавый, подтянутый, держит себя прямо, будто солдат на параде. Словом, настоящий аристократ среди великанов.

Белионд с минуту разглядывал нашего «героя», прищурив глаза, скрестив руки на груди и приложив указательный палец к носу. Краснов немедленно покраснел, поскольку буквально кожей чувствовал, что его сканируют от пяток до кончиков волос. Наконец, правитель моргнул, убрал палец, сжав ладонь в кулак, и произнёс:

— Добро пожаловать, Олег Краснов.

Не зная, как себя вести, тот промямлил:

— Эмм… Здравствуйте, ваше… ваше…

Дальше вместо «величество» он употребил существительное, производное от «большой» или «огромный», чем заставил собеседника едва заметно улыбнуться. Стоявший в отдалении слуга едва не грохнулся в обморок.

— Как с тобой обращаются?

— Хорошо, ваше… ваше…

— Просто «господин».

— Хорошо, господин.

— Есть ли какие-нибудь пожелания?

— Да откуда, господин.

— Ты, должно быть, голоден?

— Есть немного.

— Ларенд! Накрой для гостя. Всего по чуть-чуть.

— Сие мгновение, ваша мудрость.

Стоявший, как тень, слуга испарился. Спустя минуту вернулся, неся трёхметровый столик, слишком маленький для великана, но большой для человека. Опустил, поклонился, исчез так быстро, что Краснов так и не запомнил его лица. Бросив взгляд на стол, ахнул. На нём было не только то, о чём он мечтал эти два года, но и то, о чём понятия не имел. Порции великану на один зуб, но человеку — в самый раз.