class="p1">Она не сказала вслух, но Вадиму это было и не надо, он и так догадался, что такой как Николаев будет копать, особенно после сегодняшнего, когда она не выдержала, проверила на нем свою методику, и капитан повелся, начал вести себя как она хотела, а теперь, когда он вышел из-под ее влияния, то ему будет очень гадко, а раз так, то он уже не будет таким мягким и податливым в следующий раз.

— Я что хотел еще спросить, доктор… — оказывается Вадим еще не ушел и мялся в дверях. Анна Сергеевна только вопросительно посмотрела на него, давая разрешение.

— Как он это делает?

— Вадим, ты сейчас как тот мальчик из полиции. Какая разница как?

— Но все же, — продолжал настаивать Вадим, — какое ваше профессиональное мнение?

— Ты хочешь услышать от меня как мы можем видеть его другую сущность? Или кто из них все-таки маньяк, а кто просто не совсем нормальный, скажем просто странный парень?

— Я вот что думаю об этом… — начал Вадим, но доктор Горан его перебила:

— Звони Марку Давыдовичу, приглашай его ко мне на завтра, а лучше на сегодня, думаю завтра с утра они будут тут уже с ордером.

Я не стал дожидаться Марка, потому что Девушка без трусиков была явно мертва, а значит ей уже ничем не помочь, вызвал такси и снес вниз по одному коробки, синюю спортивную сумку и лэптоп, который я всегда возил завернутым в плед. Приехавшее такси оказалось со странным номером 009 на боку.

Только я сел на заднее сиденье и удобно устроил сверток из пледа на коленях, как у меня в кармане куртки зазвонил телефон. Мне вообще редко звонят, потому что я редко кому отвечаю. Могу ответить маме, и всегда отвечаю Марку. Я бы и Ане ответил, но она мне только пишет сообщения и никогда не звонит. Я решил, что, если это звонит Марк, я скажу ему по-литовски, что Девушка без трусиков лежит в испачканной ванной. Почему по-литовски? Это чистый расчет! Есть большая вероятность, что таксист понимает русский или английский, болгарский он точно знает. Марк не знает испанский, а я не знаю немецкий, значит остается литовский. Я даже успел прокрутить в голове нужную фразу на литовском, но оказалось, что это звонила мама:

— Ты сейчас где? — спросила она так, вроде бы я мог быть где-то, кроме Софии. Но потом я решил, что она имеет в виду более конкретное место и ответил:

— В такси.

Она дальше всегда спрашивает, как у меня дела, как работа, есть ли у меня девушка, и когда я собираюсь вместе с ней приехать в гости. Я приготовился отвечать на все ее вопросы по порядку: «отлично», «хорошо», «нет» и «не знаю», но она сказала:

— Звонил твой доктор. Она спрашивала, где ты и почему не отвечаешь на ее сообщения?

Такое впечатление, что они с Марком сегодня сговорились расстраивать меня своими вопросами. Но слава богу мы приехали, и таксист назвал мне сумму со счетчика:

— Шэст лева четирэдэсет стотинки.

И это услышала мама и почти закричала в трубку:

— Ты где сейчас?!

Я подумал, что незачем мне повторять ей, что я в такси, тем более что я собирался уже выходить, потому я нажал «отбой».

Квартира оказалась еще лучше, чем утром. Я обошел ее несколько раз, внимательно осмотрев всё. Она была безупречна. В такую квартиру я смогу привести Аню. Я открыл вайбер и еще раз прочитал ее сообщение: «Буду 8-го». А восьмое уже в четверг! Разве это не чудесно? Я лег на кровать, заложив руки за голову с чувством величайшей радости. В таком умиротворённом состоянии я и уснул.

Разочарование ждало меня на следующее утро. В квартире не оказалось балкона. Да, вот так. Он был, клянусь, я его видел и даже выходил на него вместе с Гораном и Ларисой, но теперь кто-то его убрал. Мне даже пришлось выйти на улицу и проверить, не показалось ли мне, что каким-то образом в комнате, которую я придумал как комнату Ане, большой и светлой, вместо выхода на балкон оказалось окно. Но я не ошибся — балкона не было. Аня мне говорит в таких случаях не нервничать, успокоится и вспомнить, что же произошло. Я попробовал так и сделать: сел и начал глубоко дышать, но от этого я совершенно не успокоился, а совсем наоборот, разволновался еще больше, потому что я видел, видел, видел этот балкон! Да я ради него снял эту квартиру! А теперь его нет! Он пропал! И тут меня осенило! Я сплю! Во снах так всегда бывает, что вещи пропадают сами собой, лестницы заканчиваются ничем, дороги ведут в никуда. А еще во снах приходят люди, которые уже не могут прийти к тебе и разговаривают с тобой. Даже Аня. Она больше со мной не разговаривает, только пишет сообщения, а во сне она может даже сказать мне что-то такое, как раньше. Значит, решено, это сон. Теперь надо проснуться!

Марк Давыдович приехал очень быстро, видно Вадим был убедителен.

— Нам надо что-то решать с ним, — даже в разговоре с его опекуном, Анна Сергеевна старалась не называть своего пациента по имени.

— Что же вы предлагаете?

— Например перевезти его как мы и планировали ранее.

— Но вы же сами говорили, что он нестабилен, и не выдержит поездки…

Анна Сергеевна невольно поморщилась. Этот человек никогда не упустит возможности напомнить ей о ее ошибках и просчетах.

— Сейчас это единственный выход. Завтра ко мне могут прийти полицейские с ордером.

— Это я решу, — уверенно ответил ей Марк Давыдович.

— Вы очень беспечны, господин Сидоров, — на что Марк Давыдович лишь пожал плечами, показывая, что да, он такой.

Утром приехал капитан Николаев и не один. С ним были двое полицейских в форме, а в руках как знамя перед собой он нес ордер на обыск в помещении пансионата и еще один не менее важный документ, ордер на арест гражданина с трудно произносимой с непривычки литовской фамилией и незамысловатыми именем и отчеством: Антон Иванович.

Анна Сергеевна ждала их у себя. Вадим бежал впереди как мог, но в кабинет они зашли чуть ли не все одновременно.

— Вот! — зло сказал Николаев, как и предполагалось, очнувшийся окончательно от морока «снежной королевы», хлопнув ей ладонью об стол, как будто припечатывая мятый листок с витиеватой подписью и печатью внизу.

Анна Сергеевна взяла бумагу, внимательно ее изучила и спокойно сказала:

— Антона Ивановича Крупавичуса у нас нет.

— Так. Погодите! А с кем я