class="p1">— Я занят, — повторяет Алекс тише, будто обращается к кому-то надоедливому и незначительному. Поднимает палец вверх.

— Это не займет много времени. — И выпаливаю как на духу: — Меня совершенно не устраивают наши отношения! Не устраивает, что ты пропадаешь, а мне думай-гадай, что происходит! И с чего ты вообще решил, что передо мной нужно притворяться?! Я что, не достойна правды после того, что между нами было? Ты мой первый и единственный мужчина! Я тебе вся доверилась, неужели не могу получить каплю взаимности в ответ? Да, ты приемный, ну и что? Твои детские травмы не оправдание! У кого их нет? Уходишь в себя, работаешь, а мне что делать? Мне сегодня подарили две бутылки шампанского на пятьдесят тысяч, а потом позвали подняться на второй этаж. Мне было страшно! Но я даже не знаю, могу ли позвонить тебе! — Дышу часто, тяжело. Фух, вылепила.

Равский прочищает горло и быстро говорит:

— Спасибо, Михаил Фёдорович, я попозже наберу. Да, занят. — Ударяет пальцем по уху.

О нет, у него что… наушник? За чуть отросшими волосами я и не заметила.

— Ты говорил по телефону?

Алекс не реагирует. Скрещивает руки на груди и недобро хмурится. Окидывает оценивающим взглядом то ли мое облегающее платье, то ли фигуру, то ли образ в целом. Да так, что хочется поежиться. И выдает:

— Какой еще второй этаж, где он находится? И кто, блядь, тебя туда звал?

Глава 21

Разница в возрасте и жизненном опыте вдруг зависает в воздухе между нами, затем булыжником ухает вниз, пробивая пропасть.

Алекс — абсолютно трезвый, сосредоточенный на работе. А я будто какая-то пьяная дура из анекдота, что поперлась к бывшему расставлять точки над i. В адекватном состоянии духу бы не хватило. Одновременно и бесит, и радует, что Олеся оказалась права: он не развлекается, а работает. Понятия не имею, за что еще зацепиться, напрягаю мозг.

— Ты теперь при мне ругаешься матом? Я даю поводы с собой так обращаться?

Он вновь окидывает беглым взглядом, хмурится. После чего выдает с нехорошей усмешкой:

— Ты напилась, что ли? Где, с кем? С какой стати? У нас есть повод?

Отчитывает словно ребенка! При этом говорит «у нас». Опять путает, ничего не понимаю.

— Я два экзамена сдала вообще-то! На четверки, если ты не в курсе! Вот такой «у нас» повод выбраться из дома.

— В курсе. Я же присылал цветы. Прости, мне пока не до вечеринок.

Алекс разворачивается и проходит в гостиную, оставляя меня одну у входной двери беспомощно разводить руками.

Мгновенно протрезветь от стресса не получается, эта практика, видимо, доступна только в кино. В реальности эмоции хлещут по щекам, больно кусается обида. Я уже почти час как вышла из клуба, но голова кружится все сильнее.

Хочется феерии, чего-то важного, значимого! Скандала или примирения!

Скидываю туфли и иду к холодильнику, достаю бутылку шампанского. Прихватываю демонстративно только один бокал.

Равский в ванной, умывается. Наушники лежат на тумбочке рядом.

— Поможешь? — спрашиваю с вызовом.

— Тебе уже хватит. — Он в последний раз зачерпывает воду ладонями. Судя по едва заметной дрожи, она холодная. Вытирается полотенцем.

Мое сердце гулко стучит.

Забавно Алекс выглядит в идеальной дорогущей рубашке и старых трико с вытянутыми коленями. Как какой-то деревенский модник. Миллионер, блин, недоделанный.

— Останешься сегодня у меня, — сообщает не глядя. Недовольно. Будто даже смотреть на меня неприятно. — Завтра утром поговорим, кто тебя куда звал, что происходит и почему ты так себя ведешь.

В груди щемит.

— Я не хочу спать.

— Овечек посчитай.

В действительности идея заманчивая — я устала, утро вечера мудренее. Но Алекс не тренер, и слушаться я не собираюсь. У меня вообще больше нет тренера! Никого нет!

Начинаю остервенело крутить-вертеть бутылку — ищу, где зацепить упаковку, чтобы вскрыть.

Он тянется и едва не вырывает из рук шампанское, благо успеваю разжать пальцы. Снимает фольгу, раскручивает проволоку. Я наблюдаю за быстрыми движениями.

Наконец, откупоривает. Игристое пеной вырывается из горлышка, но Алекс ничуть не смущается. С мрачным лицом наливает «праздник» в бокал, оставляя половину на полу.

— Спасибо. — Делаю глоток, хотя на самом деле пить больше не хочется.

Другое нужно. Жизненно необходимо. До сердечной боли, до слез на глазах. А Алекс не понимает будто бы! Злится на меня. Оно и понятно — сейчас не нужна. У него свой мир, свои планы, своя работа. Нервяк, деньги, цели, будущее. Я же хочу всего-навсего хотя бы каплю…

Его внимания.

Это, наверное, мой новый наркотик, без которого ломает и мысли тяжелые. Иначе просто не получается! Слишком много всего происходит, не того, что хочется. Я не могу с этим сама справиться!

Столько времени, столько лет я боролась с усталостью, травмами, неуверенностью, какими-то личными страхами. Боролась и побеждала: каждый день на изнурительных тренировках, после каждого провала на соревнованиях. После каждой победы, ведь в таком случае ожидания многократно возрастали. Я несла ответственность, представляла страну. Я была такой важной и значимой!

Сейчас все страхи и боль, которым годами не давали выхода, вдруг ожили и напали одновременно. Я делаю то, что ни делала ни разу в жизни: бунтую. Еще глоток, потом еще. С вызовом осушаю бокал — там мало было, основная часть вылилась с пеной — и пью уже из бутылки.

Равский снова вырывает ее, отшвыривает в раковину. Я закрываю лицо ладонями и горько всхлипываю, понимая, как жалко выгляжу.

Он молчит секунду, а затем вдруг спрашивает:

— Правда испугалась? — Уже другим тоном. С отголосками участия.

Киваю.

— Блядь.

На следующем вдохе Алекс просто подходит и обнимает.

Оттолкнуть бы, возмутиться, но почему-то я совсем не сопротивляюсь. Утыкаюсь в его грудь и зажмуриваюсь. Вдыхаю запах. Когда у нас так, дальше всегда следует удовольствие.

— Ива, разумеется, ты можешь позвонить мне в любой момент и попросить о помощи. Или рассказать, что тебе страшно. Зачем я иначе нужен? — Судя по тону, Алекс только сейчас переключился с работы на меня. Словно осознал мое присутствие. — Ты моя девочка.

— Я подумала, что ты… не знаю… Пропал, не пишешь, не звонишь. Не вспоминаешь обо мне совсем. Я решила, что тебе плевать.

— Мне не плевать.

Слова звучат баюкающей колыбельной. Внутри возникает вихрь чувств. Новых, сильных. Затягивающих в эпицентр. Я прижимаюсь к Алексу и немного дрожу, впервые за долгое время расслабившись.

Вот так обниматься в ванной — намного лучше, чем гадать в душном клубе, кто оплатил выпивку.

Внизу живота сладко тянет. Закрываю глаза и летаю, как