– Демон! Демон! – рыдала домовладелица, пока не рухнула в обморок. На ее и наше счастье, отключилась она уже на полу, без риска заиметь синяки и ушибы на память о злоключении.

Следователь ругнулся, поморщился, пару секунд постоял над рейяной, а потом подхватил на руки и потащил в гостиную.

«А я что? Я ничего!» – заверила себя, выбираясь из шкафчика, и, двигаясь как можно тише, рванула к лестнице. И уже с верхних ступенек, из безопасного укрытия в тени наблюдала за тем, как Ковальский с руганью рылся в ящиках на кухне в поисках лекарств.

– Нюхательных солей нет… – бормотал он себе под нос, вороша содержимое стандартного набора. Отец продавал такие десятками в нашей аптеке. – Уксусного коробка тоже нет. Хракс!

Так и не найдя чего-нибудь подходящего, следователь активировал плитку и поставил греться чайник.

«Вот… Так мы еще не скоро поедим», – расстроилась я, видя, как мужчина достает из шкафчика чашки, чайничек для заварки, жестянку с чаем, сахарницу, приборы. Посомневавшись, он извлек из шкафчика пузатенькую керамическую бутылку, из которой после плеснул изрядное количество в готовый чай.

* * *

– Рейяна… Рейяна Квашневич. – Поставив чашку на столик, Глеб склонился над домовладелицей и легонько потряс ее за плечо. – Рейяна.

Женщина слабо всхлипнула, дернулась и открыла глаза.

– Демон, – простонала она и судорожно вцепилась в руку Ковальского. – Демон!

– Рейяна Квашневич, вам почудилось, – успокаивающе улыбнувшись, пробормотал следователь. – Нет никакого демона.

– Почудилось? – переспросила женщина и часто-часто заморгала. – Не может быть!

Не замечая возгласов Глеба, домовладелица с удивительной прытью соскочила с дивана и снова поспешила на кухню. Там она извлекла из-под лестницы швабру и с ней наперевес ринулась шуровать под раковиной.

– Рейяна! – рявкнул Глеб, морщась от звона ведра и стука палки по трубам. – Что вы делаете?

Женщина замерла, нервно обернулась к следователю, а потом склонилась и внимательно осмотрела содержимое шкафчика. Немного помятое ведро валялось на боку, тряпка поверженно распласталась по полу, а пол оказался усыпан хлопьями краски, осыпавшейся с трубы.

– Там был демон, – уверенно заявила рейяна Квашневич и поджала губы.

Несколько секунд Глеб молчал, а потом хмуро велел:

– Оставьте в покое швабру. Нет здесь демонов. И не было. И что вы вообще себе позволяете?!

«Есть хочется! – подумал он зло. – И покоя! А не вот этого всего!»

– Глеб, вы… – выдохнула домовладелица, таращась на мрачнеющего Ковальского. – Вы…

– Идите в гостиную, – не терпящим возражений тоном велел следователь. – У вас был обморок. Стоит посидеть и успокоиться. А вы чем занимаетесь, рейяна Квашневич?

В другое время он сдержался бы, но день выдался тяжелым. И следователь совершенно не расстроился, когда личико рейяны вытянулось от удивления.

– Глеб… – промямлила Злата Квашневич. – Вы никогда прежде так со мной не разговаривали.

Ковальский хмуро указал подбородком на дверной проем, не испытывая и тени раскаяния.

– Рейян Ковальский, – сделала еще одну попытку женщина, но следователь был неумолим. Под его тяжелым взглядом она вернула швабру на место и вышла из кухни.

В гостиной домовладелица опустилась на диван и безропотно приняла из рук мужчины чашку. Принюхалась и подняла на Глеба взгляд.

– Пейте, – не терпящим возражений тоном велел следователь. – Ну же, рейяна Квашневич.

Женщина всхлипнула, кивнула и пригубила чай, почти вполовину разбавленный крепкой лиенской настойкой. Горло обожгло, но жар и привкус алкоголя тут же сменились холодком мяты. Злата Квашневич чуть расслабилась и задышала приоткрытым ртом.

– Итак… – дождавшись момента, когда рейяна ополовинила чашку, начал Глеб Ковальский. – Думаю, вам следует объясниться.

– Что? – мигом выпрямилась домовладелица. – Что?!

– Вы ворвались ко мне в довольно позднее время, наделали шуму по выдуманному поводу…

Злата попыталась протестовать, но следователь поднял руку, прерывая поток слов, и строго взглянул на женщину.

– Именно по выдуманному. Тут нет ни животных, ни демонов.

«Интересно, куда делась псина?» – подумал Глеб, понадеявшись, что та не явится пред светлые очи домовладелицы прямо посреди его речи. Иначе выйдет неловко.

– Но…

– Нет здесь ничего такого, – оборвал Ковальский. – И в любом случае… Я снимаю у вас половину дома, рейяна Квашневич. Снимаю за свои деньги, плачу вовремя и даже сверх того. И что получаю взамен? Вы врываетесь ко мне без предупреждения, шумите, устраиваете форменный бардак! Я многое могу снести, но не что-то подобное, – произнес он решительно. – Это выходит за любые рамки.

– Глеб, вы… – промямлила рейяна Квашневич.

– Вы помните, где я работаю и кем? – спросил мужчина. – Пусть и магическое, но наше ведомство следит за соблюдением правопорядка в Броцлаве. А вы этот порядок нарушаете.

Злата Квашневич выпучила на Ковальского глаза и стала хватать ртом воздух. С толикой злости уже на себя следователь поднялся и отошел к окну, не желая смотреть на домовладелицу.

– Это уже не первый случай, когда вы переходите границы частной жизни, – напомнил он, услышав неразборчивое бормотание. – А сегодня… Это было выше моих сил!

– Что вы хотите этим сказать? – затравленно прошептала рейяна.

– Я хочу сказать, что никакое соглашение по сдаче жилплощади в наем не допускает столь… безобразного поведения с вашей стороны, – сообщил Ковальский и услышал, как женщина разрыдалась.

– Глеб, вы… вы так жестоки… Неужели?.. Неужели… – между всхлипами пробормотала Злата Квашневич, обращаясь к спине следователя.

– Что? – обернувшись, спросил он.

– Неужели вы не понимаете? – простонала она, поднялась и бросилась на шею Ковальскому. – Неужели вы не видите? Не чувствуете, как измучили меня?

* * *

«Сцена «Бесчувственный болван и трепетная вдовушка»! – констатировала я, наблюдая из-за косяка. – Или она не вдовушка? Ах, не важно! Не в силах что-либо объяснить, она бросается ему на грудь! Их сердца бьются в унисон. И он наконец все понимает…»

В когда-то читанном мною романе тоже была одна влюбленная и ревнивая рейна, долго и безрезультатно вздыхавшая по одному рейяну из заезжих. Рейян гулял, вел беседы как с героиней, так и с другими людьми. Рейна страдала, томилась, даже решилась написать письмо…

«Или это было в другом романе? – мысленно нахмурилась я. – А в том… В том романе…»

В том романе герой долго не знал, не замечал, а героиня каких только странностей не творила, то ли желая показать свои чувства, то ли скрыть их. И волосы соперницам рвала, и цветы топтала, и напилась пару раз, чтобы оправдать падение на руки герою. Ах, какая книжка! Я ее раза три перечитала!