– Папа? – обернулась я к отцу.

– Тебе нужно бежать, – вымолвил Казимир Новак сереющими губами. Серость болезнью расползалась по его коже. Выцвело лицо, шея, газетными чернилами взвились на ветру прежде темно-каштановые волосы. Последними померкли глаза. Потухли, как свет в окнах.

Я вскочила и отшатнулась. Плед слетел на землю и осыпался прахом.

– Беги! – крикнул отец, рассыпаясь мелкой пылью вместе с лесом, травой и рекой.

Пространство сузилось, превратившись в крошечный клочок земли под ногами. Сглотнув, я отступила и устремилась прочь. Крик гнал меня все быстрее и быстрее, пока я против воли не опустилась на четвереньки, словно так могла быть проворнее.

– Скорее! Беги!

Я тяжело дышала и тихо скулила от боли в груди. Убежать не выходило. Ничего не менялось вокруг, лишь тьма сгущалась, обещая проглотить меня.

– Клара! – услышала я крик и сделала то единственное, что могло меня уберечь: укусила того, кто попытался схватить.

* * *

– Чтоб тебя!.. Хракс!

Глеб отдернул руку и зашипел от боли. Ладонь обдало жаром, из ранок на ковер заструилась кровь. Да так обильно, будто псина его не куснула разок, а по локоть руку отхватила.

– Р-р-р! – не хуже какого-то пса выдохнул Ковальский, вскочил и ринулся на кухню, рассыпая за собой кровавый дождь. – Этого только не хватало!

Тянуло пнуть косяк, но следователь резонно побоялся в довершение неудачного дня еще и ногу сломать. С его удачей станется!

– Клара! Собака, проснись! Всех перебудишь! – обернувшись, крикнул мужчина и крутанул вентиль. Вода шумно обрушилась на рану, причиняя боль, и заструилась в слив розовым потоком. – Надо же. Не такая уж огромная собака, а зубы здоровенные и острые.

Стоило разозлиться, но Глеб не обнаружил в себе и тени этого чувства. Сам виноват. Понадеялся на что-то, а ведь мало знал о прежней жизни собаки. А ведь ту могли бить… Или она пережила сильный испуг, травму. А тут он, умный такой, полез к дергающейся во сне и скулящей животине.

– До двадцати восьми лет дожил, а ума не нажил, – фыркнул Ковальский, рассматривая дырочки на ладони. Стоило поколдовать, но, как и почти все маги, выбиравшие стезю правопорядка, он посещал лишь курс базовой виталистики и не рискнул бы использовать свои навыки прямо сейчас. В управлении мелкими травмами чаще всего занимался или штатный виталист, или, если проблема оказывалась незначительной, – Влодек, умевший штопать ссадины, царапины и укусы. Против головной боли или похмелья умения младшенького представителя коллектива почему-то сбоили.

Когда кровь почти перестала течь, Глеб осторожно отряхнул руку и выдвинул ближайший к мойке ящик. Там у него хранились лекарства, бинты и всякие полезные мелочи.

– И чем бы это все обработать? – сам себя спросил Ковальский, здоровой рукой перенося на обеденный стол пузырьки и тюбики. – Давненько я не получал ран.

Обернувшись, он обнаружил понуро сидящую на пороге между гостиной и кухней собаку. Даже в предрассветном полумраке он видел ее виноватый взгляд и грустно опущенные уши. И не удержался от усмешки. Уж больно забавно смотрелась эта раскаивающаяся моська.

– Я не злюсь, – сообщил Глеб. – Сам дурак.

Рука болела, конечно, и рейян чувствовал, что заживать ранки будут долго и мучительно, но даже ругаться не стал.

– Сейчас намажем, замотаем и будем дальше спать, – как можно спокойнее сказал он, включая свет, чтобы прочитать надписи на этикетках. – Что тут от боли?

Собака, все еще понуро опустив голову, помялась на пороге, а потом двинулась к мужчине. Глеб не без интереса наблюдал за маневрами животного. Быть покусанным повторно он не опасался, уж больно осознанная вина сквозила в глазах собаки.

Сев рядом со столом, псина осторожненько пристроила голову на соседний стул, наблюдая за тем, как Ковальский читает инструкции, набирает воду в стакан и глотает пару круглых шариков обезболивающего. Когда следователь стал выискивать обеззараживающее, собака оживилась, приподнялась, обнюхала тюбики и баночки и ткнулась в одну из упаковок носом. Удивившись реакции, рейян все же взял выбранную зверем баночку голубого стекла, в которой оказалась мазь двойного действия, сделанная в аптеке Новака.

– Этой? – с улыбкой спросил Ковальский. – Сама покусала, а теперь сама выписала лекарство? Интересненько.

Но ранки обработал и зафиксировал мазь плотным бинтом. К утру тот обязательно пропитается и пропахнет хвоей и эвкалиптом, но от первого же прикосновения лекарства боль в руке словно отступила. От приятного холодка и жар стал чувствоваться меньше.

– И что Броцлав станет делать без рейяна Новака? – невесело спросил собаку Ковальский. – Никогда бы не подумал, что кому-то может помешать этот тихий и добрый человек.

Даже сейчас следователь легко мог представить Казимира Новака в аптеке. Тот всегда работал за прилавком в белом халате, улыбался посетителям, фыркал, читая рецепты или выслушивая рассказы о том, чем пытался лечиться очередной посетитель и как скоро понял, что выбранный метод не помогает. Надевал очки, заполняя книгу учета. Шуршал газетой, если выдавался перерыв в работе. Легко подхватывал обсуждение сплетен, но делал это как-то так, что никто в городе не назвал бы аптекаря болтуном.

В аптеке Новака в любое время года и при любой погоде царил аромат лекарств – успокаивающий и надежный запах. И сам рейян даже при знакомстве казался надежным и правильным. Тем, кому безотчетно доверяешь.

Да, Глеб несколько раз слышал, что Новак не так уж много общался с людьми по душам, почти не ходил в гости и не участвовал во всевозможных городских мероприятиях, хотя имел вес среди обитателей того же центра, но следователя это мало удивляло. Он не видел в этом странностей. В конце концов, не все люди готовы жить, распахнув двери каждому встречному.

И вот теперь Новака не стало. И больше не будет маленькой аптеки на острове. Не будет толпы пожилых рейян, занимающих стулья в торговом зале с самого утра. Не будет шума и болтовни. И некому будет подшучивать над сидящей на широком подоконнике Кларой Новак.

– Даже если… – начал Ковальский, но не договорил.

«Даже если Клара найдется» – слишком жестокие слова, чтобы произносить их вслух. Пусть с каждым часом шанс найти девушку становился все меньше, Глеб не терял надежды.

Вытряхнув из кармана домашних брюк кристалл связи, рейян сжал его в кулаке. Всю ночь Ковальский прислушивался, боясь пропустить вызов. Но маленькая магическая вещица помалкивала, не желая сообщать новости по делу.

– Нужно хоть немного поспать, иначе завтра всего кофе в управлении не хватит, чтобы поднять мне веки, – хмыкнул следователь и потрепал притаившуюся у стола собаку по голове. – Надеюсь, тебе больше не приснятся сегодня кошмары.

– Да чтоб вас всех… – прошипел Глеб через час, когда на тумбочке требовательно завибрировал кристалл связи. – Что там еще случилось?