– Это мой… Он мой…

– Парень? – ахает Джорджи.

– Мне надо идти.

Я мчусь по мраморной лестнице и выбегаю на улицу. Босоножки громко хлопают по тротуару, пока я бегу. Когда я сворачиваю за угол, где меня точно не увидят из «Блаженства», пузырь в груди лопается, и я наконец-то разражаюсь слезами. Я сползаю по стеклянной стене магазина здорового питания прямо на землю. Перед глазами у меня так и стоит детский восторг Джорджи, а за ним – лицо Джонатана в телефоне, и все это бесконечно прокручивается по кругу. У меня просто не укладывается в голове. Почему он мне изменил? Да и изменил ли? Он просто зарегистрирован в Тиндере, так? Это ведь не обязательно значит, будто уже случилось что-то плохое, ведь так?

Я перебираю варианты, но, кажется, все безнадежно. Если кому-то и удалось бы скрыть измену, так это ему – все эти задержки допоздна на работе, вечная привязанность к телефонам, я бы и не заметила, что у него роман. Мне бы казалось, что все идет как всегда.

Черт.

За ужином в «Грамерси Таверн» все было так легко и славно. Или слишком славно, словно он чувствовал себя виноватым, и ему пришлось сделать что-то из ряда вон, чтобы избавиться от мук совести? Я вспоминаю его ладонь у себя на талии. Блеск его белозубой улыбки. Уверенное раскачивание при ходьбе. По тротуару едет на скейтах группка подростков. Тот, что ближе всех, проезжая мимо, смотрит на меня долгим сочувствующим взглядом.

– Саша? – рядом стоит Джорджи. Вид у нее неуверенный. – Я решила просто посмотреть, как ты.

– Не надо, не волнуйся, – я встаю, отряхиваю грязные руки о бедра и вытираю со щек слезы. – Со мной все в порядке.

– Жаль, что ты вот так об этом узнала. Я понятия не имела, когда показывала его тебе, честно.

Я ничего не могу поделать и опять начинаю плакать. Лицо у меня перекашивается, я прикрываю ладонью рот, чтобы заглушить всхлипы. Так унизительно, что она это видит. Джорджи подходит ближе и крепко меня обнимает, потом гладит по голове.

– Тише, тише.

Я позволяю ей обнимать себя чуть дольше, чем требует чувство собственного достоинства. Несмотря на то что я выше, она прижимает мою голову к своему плечу и гладит меня круговыми движениями по спине.

– Со мной все будет нормально. Правда.

– Знаешь, вовсе не обязательно притворяться сильной, – говорит Джорджи после долгой паузы. Голос ее звучит тихо. – Я не была такой, когда мне изменил бывший.

– С тобой это тоже было? – шмыгаю носом я.

– Угу, – она пинает смятую банку от диетической колы, лежащую на тротуаре, носком безупречно белой кроссовки. – Мой первый настоящий парень после переезда в Нью-Йорк. Он меня месяцами обманывал.

– Кошмар.

– Я была никакая. Кассирша в аптеке начала давать мне бесплатные упаковки платочков, потому что я их скупала тоннами. Но потом я собралась и решила, что все будет зашибись. Стану умнее, чем раньше. И с тех пор мне никто не делал больно. Ты тоже до этого дойдешь.

Меня накрывает ужасом.

– Ты ведь не думаешь, что это продолжалось месяцами, правда?

Она пожимает плечами и сует руки в карманы кимоно.

– Кто же знает.

Солнце печет голову, меня немного мутит. Я сегодня ничего не ела. Во мне просыпается безумная энергия.

– Мне надо идти. Я должна с ним поговорить. Я должна понять, с чем имею дело.

Джорджи дает мне пять.

– Да, детка! Порви его.

Я быстро иду по Бауэри к станции на Принс-стрит. Тротуар сужен из-за стройки, и я на полквартала застреваю в ловушке среди медленных дебилов, а потом огибаю их и выбегаю на проезжую часть. Машина останавливается прямо передо мной, водитель жмет на сигнал, потом машет, чтобы я ушла с дороги. Я бегу все три оставшихся до метро квартала. Я задыхаюсь, кожа между пальцами ног горит, в кровь растертая босоножками, но медленнее я не могу. Я мчусь по лестнице, прыгая через ступеньку, и прокатываю карту метро.

Поезд подходит, как раз когда я оказываюсь на платформе, и я запрыгиваю внутрь. В этот час вагон почти пустой, поэтому я сажусь. Но меня слишком трясет, чтобы сидеть спокойно, поэтому я с бешеной частотой топочу ногами по полу. Мужик напротив смотрит на мои прыгающие коленки. Я репетирую в уме, что сказать Джонатану. Хочется, чтобы это прозвучало уверенно, спокойно и собранно, но меня подбрасывает от адреналина. Мне нужно знать, что он сделал – если он хоть что-то сделал. Может, не о чем беспокоиться. Почему поезд так долго едет? Кажется, меня сейчас вырвет. Сука. Сука, сука, сука. Это длится целую вечность.

Четыре тысячи лет спустя, когда я добираюсь до здания «Голдман Сакс» в тени Всемирного торгового центра, мне приходится изо всех сил упереться, чтобы толкнуть тяжелую вращающуюся дверь. Джонатан как-то объяснял, что мужчина заходит первым, если он с женщиной, чтобы дверь закрутилась, но если она уже крутится, пропускает даму вперед. Я сказала, что это чушь собачья. Потолок в вестибюле высоченный, на отделку ушла половина мировых запасов гранита, и внутри, как всегда, толпа разносчиков с пакетами китайской, индийской и мексиканской еды навынос.

Когда я раньше приходила сюда, я писала Джонатану сообщение и десять минут сидела в углу, дожидаясь, пока он спустится. Не сегодня. Я проталкиваюсь в центр огромного зала и набираю его рабочий номер – по этому телефону он отвечает всегда. Он берет трубку после первого гудка.

– Джонатан Колтон.

Сердце колотится.

– Я в вестибюле, – объявляю я ровным голосом. – Спускайся сейчас же. Нам надо поговорить.

– Что… Саша? Сейчас не очень удачный момент. Ты же знаешь, я не могу уйти среди дня и…

– Джонатан.

– Да?

– Нам надо поговорить.

– Может, позже, зай? У меня полно работы.

Я вливаю в голос весь доступный мне яд.

– Спускайся. Сию же. Минуту.

– Ладно, – говорит он, понизив голос. – Дай мне минутку.

Минуту спустя Джонатан проходит через турникет и встречается со мной глазами. Он сутулится и, несмотря на пошитый на заказ костюм, похож на испуганного ребенка. Он меня целует. Я, не подумав, не уворачиваюсь; мышечная память.

– Все в порядке? – заботливо спрашивает он; глаза у него широко открыты.

Ну какой же социопат!

– У меня все хорошо, – я выпрямляюсь во все свои сто семьдесят три сантиметра и упираюсь рукой в бедро. – Но у нас, может быть, и нет.

Он хмурится. Очень правдоподобно изображает обеспокоенного бойфренда.

– Ты о чем?

– Джонатан, чем я зарабатываю на жизнь? – говорю я, отступая на шаг назад.

Жаль, что я сегодня не надела каблуки, чтобы смотреть ему в лицо прямо, глаза в глаза.