Когда мы приезжаем к нему, он ведет меня в спальню, не заботясь о том, чтобы включить свет. Он обнимает меня за талию и целует в шею, спускаясь ниже. Я невольно таю. Мое разочарование улетучивается, и я превращаюсь под его руками в пластилин.

– Боже, в этом платье ты просто невероятна, – говорит он, развязывая узел у меня на шее. Ткань стекает на пол, как вода. – Ты ведь знаешь, что я тебя люблю, да?

Я поворачиваю голову, чтобы поцеловать его.

– Да.

Знай я, что это моя последняя счастливая ночь, я бы наслаждалась каждой секундой.

– А, привет. Это ты, – говорит Джорджи, открывая на следующий день входную дверь особняка «Блаженства».

Она изображает то, что можно было бы счесть улыбкой, но ее глаз это не касается. Она меня не очень-то приняла.

Нужно ускориться и найти Минди вторую пару, пока не кончился ее оплаченный месяц, так что пора оставить социофобию и подружиться с остальными матчмейкерами. Они могут научить, каких идиотов избегать, а за какими прекрасными экземплярами охотиться – потому что вчера я довольно жестко убедилась, что суждения мои не так точны, как я надеялась.

Сегодня на Джорджи белые джинсовые шорты и ажурная белая маечка под красным, как пожарная машина, кимоно. Она кивает, приглашая меня зайти, и отпускает дверь; та захлопывается сама. Когда Джорджи разворачивается, чтобы подняться по лестнице, на меня устремляет глаза огнедышащий дракон, вышитый между лопаток. Она когда-нибудь носит обычную одежду – или только белье, поменявшее назначение?

Я иду за ней по лестнице мимо нескольких узорчатых золотых бра и греческого вида статуи обнаженной женщины на площадке, потом по коридору. Джорджи открывает дверь в гостиную. Элисон, Зои и еще одна матчмейкер, бывшая на прошлом собрании, раскинулись на огромном коричневом стеганом кожаном диване посреди комнаты, заполненной одинаковыми столиками с одинаковыми вазами, полными орхидей. На стенах панели с эротичным темным узором под крокодила, прерывает их только картина над камином – похоже на Уорхола. Все это сразу не осмыслишь, и я невольно говорю глупость.

– Она ведь не настоящая, да? – спрашиваю я, указывая на картину.

– Почему бы ей не быть настоящей? – спрашивает Джорджи.

В голосе слышна насмешка.

– Потому что тогда она бы стоила, ну, миллионы.

– Подделки для нищебродов. Энди дружил с отцом одного из инвесторов «Блаженства».

Лучше бы я не раскрывала рта. Жизнь среднего класса на Манхэттене мучительна.

Джорджи устраивается в одном из кресел напротив дивана, я сажусь в такое же.

Элисон, та, что поприятнее, спрашивает про свидание Минди. Я рассказываю все: как выследила Адама, как пошла за ним в бар, как была уверена, что у них срастется и как оба они сказали, что было весело, но интереса ко второму свиданию не проявили.

– Понимаю, очень разочаровывает, – говорит Элисон, сочувственно кивая. – Особенно после всех усилий, которые ты приложила, чтобы устроить это свидание.

– Именно!

– Клиенты не всегда знают, что для них лучше. Посмотри, может, сможешь уговорить их увидеться еще раз. В худшем случае они просто выпьют и расстанутся; в лучшем поймут, что очень друг другу нравятся. И будет хорошо, если ты покажешь Пенелопе, что твои клиенты идут и на второе, и на третье свидание.

– Так можно? Заставить клиентов еще раз встретиться?

– Эй, они платят нам бешеные деньги за наши «экспертные суждения», – говорит Зои, та, у которой волосы цвета розовой пастели, ставя пальцами в воздухе жутковатые когтистые кавычки вокруг слов «экспертное суждение». – Когда мы велим прыгать, они только спрашивают, на какую высоту.

– Но тут такое дело. Я же на самом деле не эксперт. Я не знаю, что говорить женщине, которая хочет выйти замуж. Мне всего двадцать два.

Джорджи, Элисон и Зои около тридцати, и я себя чувствую неловкой и незрелой, признаваясь в этом.

Зои смеется.

– Да никто из нас не эксперт!

– Не эксперт?

Какое облегчение – услышать такое.

– Ни разу, – Зои решительно качает головой. – То есть мы можем целыми днями разговаривать с людьми про то, что они ищут в отношениях, но было бы ошибкой думать, будто кто-то из нас разгадал чудесную тайну, как найти любовь. Синдром самозванца – наша реальность.

Это и объясняет панику, ощущение, что я блуждаю в темноте, придумывая все на ходу. Значит, я такая не одна.

– Понимаю всей душой, – говорю я Зои.

Джорджи отрывается от пролистывания Тиндера и закатывает глаза.

– Не подрывай собственный авторитет. Мы усердно трудимся. Мы кое-что знаем. По крайней мере я.

Элисон и Зои напряженно переглядываются.

– Не волнуйся. Со временем обязательно найдешь свои приемы, – говорит Элисон, подавшись вперед и ободряюще похлопывая меня по коленке.

Она рассказывает мне про клиента, над которым работает, когда Джорджи торжествующе выбрасывает вверх кулак и вскакивает с места.

– Да! Наконец-то настоящая добыча!

Она подбегает к дивану и тычет телефон девушкам в лицо.

Зои смотрит на экран.

– Еще один мальчик из финансов. И что?

Джорджи хлопает себя по бедру.

– Нет, он не просто еще один мальчик из финансов. У меня пять клиенток, которые его целиком съедят: высокий, милый и только что прислал игривое сообщение.

Я знаю, чтобы меня приняли в этот круг, я должна сама в него войти.

– Можно взглянуть?

Джорджи оборачивается ко мне и протягивает сотовый.

Шок накрывает меня не сразу. Это не похоже на прыжок в воду, когда холод сразу охватывает все тело – скорее на спуск в глубокую ледяную ванну, когда боль расползается медленно и безостановочно. В телефоне Джорджи открыт профиль Тиндера, в котором значится имя Джонатана и стоит его фотография. Он в шезлонге у бассейна в доме его родителей в Хэмптоне (разве это не я сделала этот снимок прошлым августом?). Дальше идет его имя, адрес и короткая биография: «Колумбийский, Манхэттен, „Голдман Сакс“. Во мне 185, если это важно».

– Не впечатляет? – спрашивает Джорджи.

– Я… э…

В глубине горла стягивается твердый узел. Грудь сдавливает, как будто сейчас начнется гипервентиляция или я взорвусь. Если я открою рот, то расплачусь. Я не могу сломаться на работе, перед девушками, с которыми едва знакома.

– Он врет, – выдавливаю я, отдавая ей телефон. – В нем всего метр восемьдесят, а не восемьдесят пять.

– Что? Откуда ты знаешь?

Остальные матчмейкеры затихают. Я стираю вытекшую слезу, пихаю лэптоп обратно в сумку и поднимаюсь из кресла.