Но несколько лет назад ситуация начала меняться. Все началось с моей надгробной речи человеку, который был мне как отец. Он неустанно поддерживал меня с самого детства, но я не осознавал ценность его вклада, пока он не ушел. Только на его похоронах я заметил огромную империю, которую он искусно выстроил, ежедневно трудясь на благо других.

Его звали Дэвид Джентилз, и когда я был ребенком, он был пастором в моей церкви. Мама заставляла меня туда ходить, но я был только рад. Как я уже говорил, я был скрытным ребенком, а Дэвид был одним из немногих взрослых в моей жизни, которые замечали меня.

В старших классах Дэвид пригласил меня в книжный клуб к себе домой. Мы встречались рано утром и обсуждали классическую литературу. Я хотел понравиться группе, поэтому целую неделю читал, делал заметки и готовился. Именно Дэвид первым сказал мне, что я ловко управляюсь со словами, и даже предложил мне писать для школьной газеты. Сомневаюсь, что начал бы писать без его поддержки.

Дэвид погиб в результате несчастного случая. Иногда нам кажется, что наши близкие никогда не покинут этот мир, потому что те, кто приносит в нашу жизнь любовь, не похожи на простых смертных. Возможно, их любовь – это божий дар, и мы интуитивно признаем любовь как единственное, что должно быть сильнее смерти. Я не знаю. Как бы то ни было, я не осознавал, сколько места Дэвид занимал в моем сердце.

Я жил в Портленде, когда узнал о случившемся, поэтому сразу купил билет на самолет. Я хотел приехать в Остин пораньше, чтобы встретиться с дочерями Дэвида и людьми, с которыми он служил помощником пастора. Дэвид развелся за несколько лет до смерти и с тех пор решил жить простой жизнью. Хотя его приглашали на влиятельные должности в больших церквях, он предпочел остаться в своей крошечной. В некотором смысле Дэвид прожил свою карьеру наоборот. Его талант рос, но каждый раз, когда у него появлялась возможность подняться по карьерной лестнице, он намеренно спускался вниз. Этого я никогда не понимал. Церкви, в которых он служил, становились все меньше.

В Техасе, если вы церковный служащий, вы почти что рок-звезда. Пасторы крупных церквей получают большие заказы на книги, их фотографии висят на рекламных щитах, их выбирают для наставничества президентам и участия в утренних ток-шоу. Я летел в Техас и размышлял, почему Дэвид не пошел по этому пути. Он был потрясающим оратором и писателем, обладал большим обаянием и был самодостаточной личностью, в отличие от большинства знаменитостей.

Хотел бы я сказать, что высоко ценил решение Дэвида прожить обыкновенную жизнь, но это было не так. Я хотел, чтобы о нем знал весь мир, а не только я и еще несколько человек, выросших в одной из его молодежных групп.

Во время подготовки к похоронам меня пригласили встретиться с служащими его церкви. Мы говорили о его финансах и о том, как церковь может позаботиться о его дочерях. Мы очень удивились, узнав, что на момент смерти у Дэвида было совсем немного денег и имущества. Последние несколько лет он снимал дом, куда бесплатно пускал людей, которым было негде остановиться. У него остался старый дешевенький грузовик, а все его вещи было проще выбросить, чем продать.

Опять же, я восхищаюсь его образом жизни, но жалею, что у него не было хотя бы немного денег и рабочей машины. Я хотел, чтобы он наслаждался радостями жизни, которых заслуживал своим талантом. Было такое ощущение, что этот парень мог выбить хоумран в любой момент, как только бита оказалась бы у него в руках, но он даже не пытался играть. Когда он был жив, я десятки раз уговаривал его написать книгу. Он начинал, потом ему становилось скучно, и он терял интерес. Вместо этого он запускал программу помощи наркозависимым.

День перед похоронами Дэвида я провел в отеле за составлением речи. Не знаю, плакал ли я когда-нибудь больше, чем в тот день. Я осознал, что в моем друге сосредоточилось поразительной глубины великодушие, которое редко можно отыскать в этом мире. Он был тихим, скромным человеком, который считал, что любовь сильнее личной славы. И он доказал свою правоту, по крайней мере, мне. Если бы он был известен, я бы не почувствовал и половины своей боли из-за его смерти. Именно его любовь ко мне создала эту пустоту и тоску в душе после его ухода.

Думать о Дэвиде и сравнивать его жизнь с моей было настоящим испытанием. Мое имя знали многие, но гораздо больше людей знали его самого. Я спрашивал себя, что лучше: иметь все, что, как кажется, заставит людей любить нас, или иметь любовь как таковую? У Дэвида была именно любовь.

Дальше произошло что-то поразительное. В маленькой церкви, где он был пастором, не уместились все желающие попрощаться с ним, поэтому похороны Дэвида перенесли на бейсбольный стадион за городом. Когда я добрался туда, на стоянке были припаркованы грузовики с высокими антеннами, возвышающимися над прибывающей толпой. Парковка была переполнена, поэтому люди оставляли машины вдоль улицы. И все это ради человека, который умер помощником пастора церкви, насчитывающей не более ста прихожан.

Я сидел возле основной базы вместе с семьей Дэвида, смотрел на толпу и чувствовал себя очень маленьким, незначительным в своих достижениях. Я знал, уже как факт, что любовь победила. Тысячи людей были глубоко любимы человеком, который не искал ни известности, ни славы. Дэвид не пытался впечатлить людей. Он их просто любил.

Для меня плохая и хорошая история отличаются по эмоциям, которые испытываешь после. Если публика сидит в кинозале и смотрит титры, это была хорошая история. Как будто никто не хочет вставать из уважения к тому, что только что пережил. Если бы мне пришлось назвать эмоцию, которую я испытывал тогда, сидя на бейсбольном поле среди людей, которые любили Дэвида так же, как и я, я бы ответил: «Благодарность». Благодарность не только за историю жизни Дэвида, но и за сам факт его присутствия в жизнях других. Я благодарен, потому что история Дэвида напоминает, что жизнь может быть одновременно болезненной и прекрасной, даже волшебной. То же я могу сказать про похороны Дэвида. Каким бы болезненным ни было для всех нас это прощание, в воздухе витало чувство благодарности. А когда служба закончилась, никто не ушел. Мы сидели, разговаривали и чувствовали благодарность не только за Дэвида, но и за то, насколько прекрасной может быть жизнь. Интересно, не в этом ли весь смысл жизни – быть благодарным за нее и жить так, чтобы другие были благодарны за свою.

Мой путь от желания впечатлять к умению любить повлиял не только на отношения с Бетси. Он повлиял на мою карьеру. Смена парадигм сказалась на моих амбициях и том, чем я хотел заниматься в жизни. В каком-то смысле моя жизнь теперь казалась менее значимой. После смерти Дэвида, и после того, как моя скомканная идентичность начала постепенно восстанавливаться, отношения стали важнее. Много лет я работал в одиночку, но, увидев результаты жизни Дэвида, я снял офис и нанял сотрудников. Я проводил конференции, поэтому смог собрать команду и попытался сделать так, чтобы она росла. Честно говоря, я просто хотел получить возможность быть с группой людей. Я хотел быть в сообществе.

Моя писательская карьера, конечно, пострадала. Писательство требует вашего полного внимания. Трудно одновременно управлять компанией и писать книгу. Но мне было все равно. Я стал зарабатывать меньше денег и потерял некоторое влияние, но отношения в офисе начали меня менять. И эти перемены мне нравились.