собственное мнение. Неожиданно развернувшись, она разбежалась и со всей силы, на какую была способна, боднула в спину ничего не подозревавшего неприятеля. Миша, испуганно вопя и смешно размахивая руками и ногами, слетел с мокрых мостков и рухнул в реку, погрузившись с головой. Нахлебавшись воды, он в ужасе вынырнул обратно, беспомощно барахтаясь и отчаянно зовя на помощь.

Первое, что он услышал сквозь затуманенное страхом сознание, был веселый детский смех, доносившийся откуда-то сверху. На берегу рядом с мостками стояла босая девчушка с нелепыми косичками, так туго перетянутыми лентами, что они стояли торчком в разные стороны. С виду ей было лет шесть или семь. На ней был бордовый саян[60] в мелкую складку поверх красной горничной рубахи[61], выдававшей в ее обладательнице не простую крестьянскую девку, а представительницу более знатного сословия. Противная коза была рядом. Стояла смирно и, словно дворовая собака, терлась головой о бок маленькой хозяйки. Заходясь от хохота, девочка бросила в воду конец веревки, другой конец которой был привязан к козьим рогам.

– Да ты веревку-то хватай, глупый. Тут же мелко! – высоким, звонким голосом крикнула она «утопающему».

Но Миша не смог этого сделать. Он то и дело окунался с головой в реку и, тут же выныривая, отчаянно хрипел, отплевывался и колотил руками по воде.

– Вот неумеха!

Девочка укоризненно покачала головой и, подобрав до колен полы сарафана, решительно зашла в воду.

– Держи, глупый!

Вдвоем они выбрались на берег и забрались под высокие мостки. Пока девочка привязывала свою козу к деревянной свае, взъерошенный Миша, сгорая от стыда, выжимал мокрую рубаху, стараясь не глядеть в сторону своей спасительницы. Но избежать разговора ему все же не удалось.

– Я тебя знаю, ты из ссыльных! – произнесла юная спасительница, с интересом разглядывая мальчика.

Встряхнув отжатую рубаху, мальчик накинул ее на куст калины, росший почти у самого берега, и ничего не ответил.

– А я Маша, дочь Ивана Хлопова.

Миша нехотя бросил взгляд на настырную девчонку.

– Это нашего пристава, что ли? – спросил хмуро.

– Ага!

Миша с видимым безразличием кивнул головой и отвернулся, всем видом показывая нежелание разговаривать. Но пауза длилась совсем недолго.

– Теперь ты должен на мне жениться! – убежденно заявила Маша как о деле давно решенном.

От смятения у будущего царя отвалилась нижняя челюсть.

– Почему это? – только и смог он выговорить, растерянно хлопая глазами.

Маша покровительственно улыбнулась и, словно взрослая женщина неразумному ребенку, пояснила свои слова:

– Так положено – я же тебя спасла! Мне нянька сказывала… Ну что, женишься?

Пришедший в себя Миша обиженно засопел.

– Еще чего! Была охота!

Юная спасительница залилась веселым смехом и уверенно махнула рукой, прерывая все возражения со стороны назначенного ею жениха.

– Женишься, женишься!

Миша задумался, оценивая в голове новые для себя обстоятельства.

– А если женюсь, что тогда? – с сомнением произнес он.

– Обещаешь? – настаивала Маша.

– Ну, обещаю!

– Тогда целуй меня!

Неожиданное предложение заставило мальчика покраснеть до корней волос.

– Как это?

– Очень просто! Как во всех сказках! Там всегда царевич свою царевишну целует!

Маша закрыла глаза и вытянула губы «уточкой».

– Ну, давай же, глупый!

Откинув последние сомнения, Миша решился и, неловко тыкаясь носом, осторожно приложил свои губы к губам девочки. В следующий миг пущенная крепкой рукой скомканная рубаха с мокрым чавканьем прервала их первый, невинный и безгрешный поцелуй.

– Это что за Содом здесь происходит?

Грузная фигура инокини Марфы, сопровождаемой двумя старицами в монашеских одеяниях, почти полностью заслонила собой солнечный свет под мостками. Взгляд Марфы, направленный на испуганных детей, метал молнии гнева и негодования.

– Маменька! – пролепетал Миша и неожиданно для всех прикрыл собой Машу, трепетно прижимавшуюся к его плечу.

– Она не виновата…

– Я помню! – тихо засмеялась Мария, прижимаясь к плечу царя. – Ты был тогда такой глупый!

– А сейчас?

– Неосмотрительный. Зачем ты пришел ко мне?

Входная дверь резко дернулась, лязгая железным засовом. Снаружи кто-то настойчиво и требовательно барабанил по ней руками и ногами.

– Посторонний в опочивальне. Злоумышленник пробрался в покои царской невесты!

Накинув на ночную сорочку атласный халат, Мария поспешила к двери. Едва откинув засов, она тут же была сметена в сторону ворвавшейся в комнату инокиней Марфой, сопровождаемой добрым десятком суетливых черниц и дворовых девок.

– Матушка-царица, что привело вас ко мне в столь поздний час?

Не отвечая невестке, Марфа, как хорошая ищейка, осмотрела каждый закуток помещения, не поленившись даже заглянуть под кровать и за китайскую ширму, отделявшую спальню от нужного чулана. И только после этого, не найдя ничего подозрительного, удостоила Марию мрачным взглядом.

– Где он?

– Кто?

– Сама знаешь. Слуги доложили, что в покоях царской невесты посторонний!

– Вы ошибаетесь, матушка, здесь не было посторонних!

– Не ври мне, девка!

Марфа в сердцах стукнула посохом об пол и в этот момент обратила внимание на маленькую дверцу в молельню, почти скрытую за пышным балдахином кровати.

– Он там? – указала она на дверь пальцем, унизанным сразу тремя драгоценными перстнями.

– Там никого нет, – не моргнув глазом ответила Мария, встав между дверью в молельню и матерью царя.

– Опять врешь, шлендра! – мрачно ухмыльнулась Марфа. – А вот мои люди проверят? Как тогда?

– Не позволю! – Мария была полна решимости и негодования. – Какое у вас право врываться ко мне ночью с дикими подозрениями? Обвинять? Проводить обыск? Я все расскажу государю!

Неожиданно царственная инокиня пришла в совершенно благодушное состояние.

– А и ладно! – коротко хохотнула она, беспощадно глядя на невестку. – Более не надо! Знаешь, что далее будет? Я созову Ближнюю думу и заявлю, что царская невеста на передок слаба и царю не верна. Доказать сие несложно. Есть доктора. Есть свидетели. Тут, милая, одной ссылкой не отделаешься!

Хлопова всеми силами старалась не выдать своего волнения.

– Мне все равно! – произнесла она высокомерно. – Делайте что решили. Я не боюсь!

– Гордая, значит? Ну-ну! Так ли ты запоешь на дыбе?

Марфа повернула голову к своим приживалкам и служанкам, молчаливо стоявшим за ее спиной.

– Вы всё слышали?

Договорить она не успела. Дверь молельни отворилась, и в почивальню, прихрамывая, вошел мрачный как туча царь Михаил. При виде его люди инокини Марфы засуетились и с поклоном попятились к выходу.

– Мишаня, – с деланым удивлением воскликнула мать царя, – как ты мог? До свадьбы, блуд во дворце! Не венчаны, без благословения! Это все Машка воду мутит! Прокляну, анафема ей!

Царь досадливо поморщился, но сдержал готовые сорваться с губ грубые слова.

– Ох, маменька, полно! Мы уже не дети. Сами как-нибудь разберемся!

Марфа даже руками всплеснула от отчаяния.

– Сами? Вижу я, как вы сами! Разврат