— Зеленые глаза… И они светятся!

Вставшие следом за нами собаки потягивались, зевали и отряхивали шубы от песка. И ни одна из них, даже нервная Маня, не посмотрели в ту сторону.

— Зомби-апокалипсис? — Я взяла из рук Сережки фотоаппарат и начала искать им то, что разглядели его зоркие очи. — Или в здешних лесах живет йети?

— А если чупакабра? — тихо произнес сын, сжимая кулаками полы моей кофты. — Вдруг она нас съест?

— Если съест, то никакого «вдруг» уже не будет. По крайней мере, для нас.

Теперь и я видела в густой сумеречной тьме зелененькие огонечки.

— Они не двигаются и не моргают. Так что ничего страшного для нас в них нет. Хочешь, пойдем и посмотрим?

— Хочу! — С замиранием сердца сказал Сережка. — Только ты первая иди!

— Тогда готовься быстро бежать! — С усмешкой сказала я, вспоминая далекое детство и одну из теплых летних ночей, когда мы с братом решили пощипать себе нервы, прогулявшись в полночь на кладбище. Если честно, никаких призраков и тусклых над могилами огней мы не заметили. Но, как только подошли к старенькой ограде, над нашими головами мощно зашумели верхушки елей. А потом, в одно мгновение, мы оказались в эпицентре смерча: ветер клонил окрестные деревья чуть ли не до земли. Пыль и старые листья летели нам в голову, а сухие иглы, поднятые в воздух, кололи руки. Притом, что в метрах ста от нас лес был абсолютно спокойным. Помню, как мой младший брат заорал и бросился бежать так, что я никак не могла его догнать. Едва мы выскочили из леса, в котором находилось наше поселковое кладбище, как все снова стихло. И вот теперь, по прошествии лет, даже и не знаю, что это такое было: то ли каприз природы, то ли нас, любопытных живых детишек, прогнали из своих владений мертвые.

— Неужели не боишься? — Вернул меня из раздумий о прошлом к текущему моменту сын.

— Нет. — я чуть заметно пожала плечами. — Если бы это было живым, огни бы двигались. Всего остального я не боюсь. К тому же наши собаки спокойны. А ведь они замечают опасность намного раньше людей.

— Точно! — Сообразил парень. Отцепившись от моей одежды, прямо через дорогу и высокую траву он пошел к кустам. Затем обернулся ко мне с улыбкой.

— Иди сюда, мам! — Позвал он меня.

— Зомби решили пригласить нас на чашку мухоморового настоя?

— Это не зомби… — Сережка, кажется, смутился. — Тут старый пень. И он светится!

Подойдя вместе с собаками ближе, я невольно залюбовалась увиденным: прикрытый листьями орешника словно шалашом, темноту освещал старый трухлявый пень. Кажется, я где-то читала о том, что в процессе гниения органика выделяет фосфор. Этим же объясняют призрачные огни, возникающие над могилами и болотами. И все-таки в данной теории есть какая-то недоработка, поскольку в обычной земле, даже той, в которую сажаем петрушку с редиской, тоже что-то гниет. Палочки, трупики насекомых, старые прошлогодние травы и листья… Получается, земля должна светиться сплошь? Но ведь она не светится! И почему соседний пень, находящийся приблизительно в таком же состоянии, как сей призрачный красавец, торчит в серой темноте черным, едва различимым, зубом? Быть может, это леший изготовил рядом со своей спальней лампу, а мы, не видящие дальше собственного носа варвары, топчем пушистый ковер из мха своими ногами и громко обсуждаем его творчество?

— Ладно, полюбовались и будет. — Я отпустила ветку и вышла на дорогу. — И правда, уже совсем темно. Собаки зевают и хотят спать, а меня съели комары. Спорим, никакие вампиры этим тварям в подметки не годятся?

Сережка рассмеялся, повесил камеру через плечо и во главе собачьей стаи стал спускаться с холма. Я шла за ними и чувствовала поднимавшуюся от реки сырость и терпкий цветочный запах. Его источали те самые белые метелки, что цветут все лето рядом с любым заболоченным водоемом. Справа и слева, перекрикивая друг друга, распевались птички. Их проникновенные горловые рулады походили на соловьиные трели. Может, это и были соловьи? Пусть весна закончилась, все самочки были соблазнены, и птенцы, наверняка, вылупились из яиц, пение звучало прекрасно. Расстраивало лишь одно: в стороне от дороги и на одной высокой ноте противно визжала какая-то тварь… Если провести аналогию со скрипичным концертом и вклинившимся в гармонию аккордов скрежещущим по стеклу звуком гвоздя, мое негодование станет понятным. И в эту невообразимую смесь ночных звуков сначала потихоньку, а потом все громче вплелось журчание бегущей по камням воды.

— Знаешь, что эта река очень холодная? — перегнулся через перила моста Сережка. — Вроде такая мелкая… Давно бы должна прогреться!

— В таких речках много бьющих из земли ключей. И если пройти по ее течению, можно отыскать их фонтанчики.

— Ты видела? — Воскликнул сын. — Видела, да?

— Не здесь. Но там тоже была красивая река Кимерша.

— А эта? Как эту зовут?

— Кажется, Святошна. — Я пожала плечами. — Надо у соседок спросить.

— Ну вот… — надулся Сережка. — Ты тут уже второй раз. Болтаешь с бабушками каждый день. А названий окрестных местечек до сих пор не знаешь!

— Завтра спрошу. — Улыбнулась я.

— Я сам спрошу. У Дениса. Надеюсь, ты помнишь, что в пять утра мы идем в поход?

— Может, без меня?

Если честно, вставать ни свет, ни заря, чтобы тащиться по мокрой от росы траве в неведомые дали с опухшими от недосыпа глазами мне не хотелось.

— Ты обещала! — Сурово сказал сын. — Не Денису. Мне. Поэтому…

— Ну конечно же, пойду!

К дому мы вернулись только спустя час. А уже через четыре часа нужно было вставать…

Выдав по миске сухого корма охранявшим нас псам, я покормила своих детей и с наслаждением упала на матрас. За занавешенным москитной сеткой окном неумолчно гудели комары и глядели на землю с небес крупные звезды. Сережка, выпив чашку горячего молока с горбушкой белого хлеба, сразу заснул. А я, подложив под голову локоть, все думала о том, почему мы, абсолютно городские жители, вдруг очутились здесь, в далекой глухой деревне. Притягивая за уши и анализируя факты с чувствами, я выстраивала логическую цепочку из судьбы, предназначенности, психологии и… не заметила, как заснула.

***

Следующий день начался для меня резким стуком в стекло, лаем собаки и недовольным голосом Дениса, возмущавшимся нашей необязательностью.

— Мама! — Сережка спрыгнул с кровати и, нагнувшись к лежавшему на полу матрасу, стащил с меня одеяло. — Быстро вставай!

И в одних труселях поскакал открывать запертую на ночь дверь.

Пришлось срочно накидывать на себя халат, поскольку в сенях уже слышались грузные мужские