– Кто ты такая? – спросил я.

И вместо ответа получил поцелуй. Долгий глубокий поцелуй. А потом еще и еще – примерно в сорок разных мест. и не раньше четырех часов утра смог заговорить снова.

Оказалось, она заметила меня на вечеринке – и по какой-то необъяснимой причине, одной из тех, что порой включают в женских мозгах кнопку «джекпот», решила меня осчастливить. Выскользнула в прихожую, нашла мое пальто, извлекла из кармана ключи, сделала с них восковой слепок и вернула на место. Заметив на ключах от машины бирку «Ягуара», вышла на улицу и направилась к ближайшему «Ягуару». Это был старый автомобиль, 1953 года: она решила, что мне он вполне подходит. Чтобы убедиться, потрогала радиатор. Тот был горячим, как будто машиной недавно пользовались. Значит, точно моя.

Дальше она позвонила «одному приятелю» в Скотланд-Ярд, и тот по номеру машины назвал ей домашний адрес владельца. Отправившись на Эрлс-Корт-роуд, в слесарную мастерскую, открытую допоздна, она сделала там дубликат ключей и поехала прямиком ко мне, в бывшую конюшню, а ныне жилой дом в Холланд-парк.

Как ни странно, у нас она не работала. Искатели талантов из британской разведки каким-то чудом ее пропустили. Она была хозяйкой модного фитнес-центра с солярием – из тех, куда дамы ходят сбрасывать вес и загорать под фальшивым солнцем на воображаемом тропическом острове, слушая записанный на пленку шорох тихоокеанских волн и брачные вопли обезьян.

– Откуда ты знала, что я вернусь один?

– На вечеринке было только две свободных девушки, и обе не твоего типа. Я решила, раз ты пришел один, один и уйдешь.

– Тебя я там не видел.

– Но я там была. Все мои шесть футов и три дюйма.

– Прости, не подумал взглянуть наверх.

Маленькая, но твердая рука решительно сжалась на неком дорогом для меня органе.

– Следи за языком, Макс Флинн! Шуточки о горе, которая пришла к Магомету, я слушать не хочу.

– Если ты и гора, то очень живописная! – ответил я.

Она ослабила хватку, однако руку не убрала. И еще с час после этого нам было не до разговоров.

Снова возобновила диалог именно она – и для начала больно пихнула меня в живот, вырвав из приятного забытья.

– Макс Флинн, а чем ты вообще занимаешься?

– Как? Ты до сих пор не выяснила?

– Нет. Точно знаю одно: ты не декоратор интерьеров.

– Это комплимент или оскорбление?

Она сунула мне в рот «Ротманс» и поднесла к дальнему концу сигареты платиновую «Зиппо». Затем взяла себе вторую сигарету и прикурила от моей.

– Оскорбление.

– Ну, спасибо! Знаешь, ты вообще-то в моем доме, а взломщику вряд ли стоит критиковать вкус жертвы.

– Мне нравится твой вкус, – ответила она. – В духе постъядерного холокоста. Необычно, но мне по душе.

– Уборщица заболела.

– Да? И давно?

– Года полтора назад.

– Ты не ответил на вопрос: чем занимаешься?

– Я – шпион. Работаю на МИ-пять.

Она хихикнула.

– Да ладно! Шпионы – все старые толстые коротышки в мешковатых макинтошах. А если правда?

– Работаю в компании венчурных инвестиций.

– У тебя своя компания?

– Увы, нет. Будь она моей, у меня был бы особняк в Белгравии[12], собственный декоратор интерьеров, а у дверей – дворецкий, мимо которого хрен проберешься.

– Даже я не пробралась бы?

– Даже ты, Шерлок. Ну. разве что очень ласково попросила бы тебя впустить.

– О, я умею просить очень-очень ласково! И во что же твоя инвестиционная компания инвестирует?

– В любые предприятия, где есть риск, но есть и вероятность высокой прибыли. Фирма по производству мини-компьютеров, компания с революционным методом изготовления карт, сеть магазинов самообслуживания, транспортная фирма, нефтедобывающая компания, сеть медицинских клиник, специализирующихся на спортивных травмах, завод по производству мини-тракторов, никелевая шахта в Австралии.

– А у моего папы есть шахта, – сказала она.

– Правда? И что он там добывает? Ключи от квартир, где деньги лежат?

Она не обратила внимания на насмешку.

– Нет, кажется, плутоний. Или что-то в таком роде.

– Плутоний не добывают в шахтах, это не ископаемое.

– Ну, значит, то, из чего делают плутоний. Как это называется?

– Уран?

– Да, по-моему, так! Хотя я не уверена. Он там столько всего добывает. Где-то в Намибии.

– А это, черт возьми, где?

– В Южной Африке, невежда!

– Ладно, Эйнштейн, нечего кичиться своим умом!

Она вытащила у меня изо рта сигарету и сунула в пепельницу, а другая рука ее снова отправилась в долгое путешествие по моему телу.

Вдруг в живот мне уперлось что-то холодное. На миг я напрягся. Ловушка! Меня заманили в ловушку и ударили ножом!.. Однако боли не было, холод растекался по животу, – и, приподняв одеяло, я увидел бело-голубой тюбик, из которого она выдавливала прозрачную жидкость.

– М-м, что не так? – поинтересовалась гостья, втирая крем ладонью – все ниже и ниже. Говорить стало нелегко.

– Просто не понял. что это, – сумел выдохнуть я.

– Смазка, – ответила она. – Нравится?

О да – нравилось, и еще как! Несколько минут я не понимал, что со мной сейчас будет – кончу или умру! Но все-таки выжил.

Когда я пришел в чувство, она уже дремала. Сквозь шторы лился яркий дневной свет. Она открыла глаза.

– Ты так и не сказала, как тебя зовут, – сказал я.

– А ты не спрашивал.

– Вот теперь спрашиваю.

– А ты догадайся.

На несколько секунд я глубоко задумался, прокручивая в памяти последние несколько часов.

– Кажется, понял, – сказал я.

– И как же?

– Мисс Динамит. Поэтому буду звать Дина.

* * *

Случилось это четыре месяца назад. Ко мне она пока не переехала, но проводила у меня почти все свободное время – и те немногие счастливые часы сна, что мне удавалось урвать, сократились процентов на семьдесят пять. Разумеется, Дина-Динамит не могла взять в толк, почему работа в компании венчурных инвестиций вынуждает иногда приходить домой поздно вечером, иногда – среди ночи, а иногда не приходить вовсе.

Привычные объяснения со временем теряли убедительность. Проблема для меня не новая. Сколько раз нужно сослаться на внезапную поломку машины, чтобы разумная девушка своей женской логикой дошла до простого решения: «Какого черта ты не выбросишь эту старую развалюху и не купишь себе новый автомобиль?»