— Это катетер, чтобы отвести жидкость, — объяснил мистер Грей. Его бархатный голос помогал Лизе сохранять спокойствие, пока ловкие руки хирурга раскрывали перед ней самые ужасные и уродливые секреты, скрытые от глаз кожным покровом. Как ни удивительно, вся эта кровавая мешанина нисколько не пугала его. Грей продолжал говорить ровным тихим голосом, объясняя каждый свой шаг, и Лиза, глубоко дыша, оставалась внутренне собранной. Она не впала в панику, даже когда кровь хлынула сильнее и вновь сверкнул скальпель. Все идет хорошо, сказала она себе, потому что в голосе Грея не было тревоги.

И все же, когда доктор высвободил младенца и перед ней в руки корчащееся окровавленное тельце, когда Лиза поняла, что это прелестная маленькая девочка с хорошенькими ресничками и ноготками, какая-то часть ее существа словно очнулась ото сна. Лиза внезапно почувствовала что дрожит всем телом, стоя в зловонной тесной комнатки и сжимая в руках живое дитя, которое еще недавно был так близко к гибели.

«Боже мой», — прошептала она про себя. Лиза перевела взгляд с ребенка на Мэри, все еще мирно спавшую под действием дурмана, а затем на мистера Грея, склонившегося над ней. Теперь он орудовал своей иглой, блестел серебряная проволока. С руками по локоть в крови, он сшивал живот роженицы, слой за слоем; на лице его читалась одна лишь непреклонная решимость.

Неужели этот же мужчина целовал Лизу у озера и смеялся?

Она не могла отвести от него глаз. Грей не сдавался. Спасши одну жизнь, он сражался за вторую, пытаясь отвоевать ее у смерти.

Лиза невольно затаила дыхание. Ей никогда прежде не доводилось видеть ничего столь же серьезного. Впервые на ее глазах человек совершал нечто по-настоящему важное. Ее охватило странное чувство, от волнения кожу слегка покалывало. Здесь, рядом с ней, в ярко освещенной спаленке, творилось чудо. Лиза крепче прижала ребенка к груди. «Мне хорошо известны трудности подобной операции, и я готов преодолеть их».

Громкий крик заставил ее вздрогнуть. Младенец заплакал, красное личико сморщилось. Послышались тяжелые шаги, в дверь заколотили, и мистер Грей бросил на Лизу долгий неподвижный взгляд. Потом он моргнул, словно внезапно обрел способность видеть.

— Вы справились, — произнес он.

— Да, — прошептала Лиза.

— Отдайте ребенка, но никого не впускайте. Мне еще понадобится ваша помощь.

Лиза метнулась к двери.

Операция успешно завершилась. Лиза вернулась в Хэвилленд-Холл, только чтобы принять ванну и поспать. В доме Брауардов ее ожидали бесчисленные дела; слава Богу, в ее распоряжении было еще достаточно денег, чтобы облегчить положение этой семьи. Прежде всего следовало нанять кормилицу: Мэри страдала от болей, ей приходилось принимать настойку опия, и молоко ее не годилось для младенца. Мистер Брауард не мог закрыть свою портновскую мастерскую, поскольку ему предстояло получить партию тканей из Лондона. Лиза составила список соседей, молодых мужчин, которых отозвали от полевых работ, чтобы они по очереди заменяли Брауарда в мастерской, пока тот будет заниматься тканями.

На улаживание всех этих дел ушел целый день, а к вечеру у Мэри началась лихорадка. Впервые мистер Грей встревожился, и это испугало Лизу намного сильнее, чем жар, которым пылало тело миссис Брауард.

Второй и третий дни прошли будто в тумане. Мэри купали в ледяной воде, чтобы сбить жар, поили целебными снадобьями, вдобавок нужно было постоянно следить за ее дыханием. На четвертый день, около полуночи, у Мэри начался бред, пришлось силой удерживать ее в кровати. Вскоре после этого появился мистер Моррис, пожелавший лично осмотреть больную. Он держался холодно, разговаривал, скупо цедя слова: гнев его не утих. Мистер Грей, напротив, вел себя учтиво и, не желая мешать пожилому коллеге, вежливо вышел из комнаты больной. После короткого разговора с Моррисом Лиза отправилась на поиски Грея, чтобы узнать его мнение.

Она нашла его за домом, в маленьком садике, обнесенном каменной стеной. Лиза опустилась рядом с доктором на низкую скамью, достаточно длинную, чтобы вместить еще двоих. Мягкий солнечный свет, приятное тепло, пчелы, перелетающие от цветка к цветку, дарили отдых и покой, краткую передышку после темной спальни Мэри. Кто-то принес мистеру Грею немудреный обед холодную говядину, сыр «Стилтон» и хлеб; должно быть, о нем позаботилась мисс Брауард. Доктор молча протянул Лизе сыр.

Она рассеянно откусила кусочек.

— Вы думаете, лихорадка сегодня пройдет?

— Если повезет. — Нахмурившись, мистер Грей впился зубами в ломоть хлеба.

— Это дурной знак, верно? Что Мэри бредит?

Доктор усмехнулся краешком губ.

— Так сказал вам мистер Моррис?

— Он утверждает, что ей нужно поставить банки.

— Банки не помогут, — спокойно возразил Грей. — Мистер Моррис прозябает в 1830-х годах.

— Но он прав, говоря, что бред — дурной знак?

Доктор вздохнул.

— Хорошим знаком это не назовешь.

— Ладно. — Лиза перевела дыхание. — Я пошлю записку в Хэвилленд-Холл, сообщу, что мне придется заде жаться здесь на ночь.

Грей бросил на нее взгляд, значение которого она не смогла разгадать. Доктор тоже наведывался домой раза два, чтобы немного отдохнуть и взять необходимые медикаменты. Но, судя по глубоким теням вокруг глаз, он не позволял себе долго спать.

— В этом нет надобности. Мне помогут другие.

Как ни странно, но эти слова больно задели Лизу.

— Но Пол сегодня вернется в школу, а мисс Брауар, должна присматривать за малышами и младенцем. Что же; до мистера Брауарда, он вконец измучен, ему невыносимо видеть жену в подобном состоянии. Всем будет лучше, если я останусь. Вы так не думаете?

Повернувшись на скамье, мистер Грей внимательно посмотрел на Лизу. Солнце высветило его острые скулы и впалые щеки.

— Я высоко ценю вашу помощь, — медленно произнес он. — Но у вас, несомненно, есть и другие обязанности.

Лиза небрежно пожала плечами. Слава Богу, Мейтер и Джейн взяли на себя приготовления к приему гостей. Лиза не могла сейчас думать об этом. Что же до остального, жизнь в Хэвилленд-Холле текла размеренно, напоминая отлаженный часовой механизм. Лиза лишь лениво наблюдала за его работой.

— Ничего особенно важного.

Мистер Грей не ответил, но и не отвел взгляда. Только чуть склонил голову набок. Глаза его вспыхнули в лучах солнца, пронзительно-голубые, будто небо у него над головой.

Лиза смущенно заерзала на скамье. Вот уже несколько дней мистер Грей был для нее непререкаемым авторитетом, доктором, раздающим указания, которым следует повиноваться. Но теперь внезапно она вновь увидела в нем мужчину. Его крупный подбородок был покрыт щетиной, а блестящие волосы спутались. Но эта взъерошенность необычайно шла ему. Грей не отличался классической красотой, но обладал длинным худощавым телом солдата, острым, живым умом и искусными руками хирурга. Эти большие крепкие руки спасли ребенка, а после нежно баюкали больную женщину, пока его губы шептали ей слова утешения, вселяя надежду, что она будет жить и растить свое дитя.