— Ой, — поморщилась Лиза, — давайте обойдемся без литературного диспута. Сейчас не до этого. В том смысле, что уже поздно.

Ей хотелось поскорее придумать, что предложить завтра Бирюзову. Плевать на его рекламные деньги. Ее волновало другое — у них с Бекетовым оставалось слишком мало времени на прощание. И неважно, как это прощание будет выглядеть. Может, сначала она снова начнет плакать. Он будет ее утешать, и они займутся любовью. А может, все будет наоборот. Неважно. В любом случае на все это нужно время, которого оставалось все меньше и меньше. Именно в этом заключалась главная катастрофа сегодняшнего вечера, даже всей жизни, а вовсе не то, что Дмитрий Бирюзов по каким-то причинам решит отдать весь дополнительный бюджет на рекламу журналу «WOMAN Москва».

— Нет, подожди, Лиза, я отвечу, — завелся Влад. И это тоже было на него непохоже. — Вы хорошо читали статью? Ведь старушки не всегда были старушками. Они были молодыми женщинами. Шили себе платья из крепдешина. Наверняка любили, только автор тогда была маленькой девочкой, и ей об этом не рассказывали. Да, а потом они постарели. И стали этой девочке покупать французские духи и тем самым делали ее счастливой. Что в этой истории вы нашли некрасивого, не глянцевого? Но при этом — это история жизни. Но тоже не вся. Там же не написано о том, как эти женщины работали, пололи свеклу, например. Хотя и это могло бы быть. Например, Грета Гарбо ничто так не любила в последние годы жизни, как свой огородик. Представляете, сама сажала, сама полола…

— Снова эта Грета Гарбо! — вздохнула Лиза.

— Да-да, Лизонька, и ты на нее действительно похожа. Ты тоже не боишься делать выбор. Но сейчас не об этом, извини, речь. Я просто хочу сказать вам, Иван, что настоящая жизнь сложнее, чем кажется. Она более круто и непредсказуемо замешана. И в ней столько всего. И каждый видит только свое. Кто-то красоту, кто-то грязь… Все — в глазах смотрящего. А если человек близорук и ничего дальше своего носа не видит, то мне его искренне жаль. Извините за лекцию. Что-то я разволновался.

— Кстати, о близоруких. Влад, ты не знаешь, Алина не предлагала ему сделать парфюмерное приложение? Например, «ароматный гороскоп» — какому знаку какие духи подходят.

— Отличная идея! — воскликнул Влад.

Иван смотрел на Лизу и Князева с недоумением. Его потрясали эти люди. Которые легко и просто жонглировали такими разными темами — от высокого к низкому, от серьезного до полной глупости.

— По-моему, это бред, — честно сказал Бекетов и сделал большой глоток коньяка, но не рассчитал и поперхнулся.

— Люди любят бред, — ответил Князев. — Отличная идея. Как думаешь, Лиза, сколько полос можно предложить?

— Как минимум тридцать. Все от бюджета зависит — сколько он даст.

— Ну, хорошо, тогда я завтра буду торговаться как коробейник — у нас товар, у вас купец, у вас девица, у нас молодец… Ой, это меня куда-то не в ту степь понесло, это я, простите, друзья мои, напился. Лиза, а ты в следующий номер закажи, например, Гришковцу статью в рубрику «Как я познакомился с глянцем». Он напишет трогательно и смешно. Вот только пусть не рассказывает, как он купил в первый раз памперсы для ребенка и был счастлив. Я уже раз десять читал. Что-нибудь пусть другое вспомнит.

— Ага, как у него появились первые туфли «Прада», — засмеялся Бекетов и привлек Лизу к себе. Ему хотелось показать, что хотя он и проиграл этот диспут, у него есть более сильные аргументы.

— Нет, он про это писать не будет, — улыбнулась Лиза и, не стесняясь Влада, обняла Ивана руками за шею. — А Ванька у нас завтра уезжает. На острова. Играть в жестокие игры.

Князев посмотрел с пониманием и сочувственно кивнул.

— Лиза, я завтра позвоню и скажу, когда тебе надо встречаться с Бирюзовым. Спокойной ночи.

Когда они вышли в прихожую, Влад поцеловал ее в щеку.

Лиза смотрела на Князева и видела его совсем с другой стороны. Да, это был очень элегантный, но уже довольно пожилой человек. Его увядание было так очевидно, что Лизе стало его жалко. Князев выглядел уставшим и опустошенным. И неизвестно, чем это было вызвано — то ли поздним временем, то ли алкоголем… но все же, скорее всего, присутствием Ивана Бекетова в доме Лизы Соболевской. Князев всегда думал, что не только общее дело, но и одиночество связывает их так сильно. А сегодня ему стало понятно, что все совсем не так. Вечера Лиза проводит с молодым человеком, сняв деловой костюм и смыв до капельки косметику с лица. Сейчас он уйдет, а у них начнется своя жизнь. Та самая жизнь по-настоящему влюбленных друг в друга людей, которая всегда вызывает зависть и вопрос — «почему у меня все не так?».

— Влад, скажи честно, зачем ты приходил? — спросила Лиза, открывая дверь.

— Знаешь, мне последнее время казалось, что с тобой что-то происходит. А теперь я спокоен — у тебя все замечательно. Симпатичный парень. Заметь, я даже не стал приглашать его в кино, — засмеялся Князев. — Но я рад, что ты счастлива, и готов простить тебе этот дурацкий спортивный костюм, хотя он и молодит тебя. Но это неважно. Главное — ты счастлива.

— Ох, Влад, как ты же ошибаешься… Если бы ты только знал, как ты ошибаешься, — тихо вздохнула Лиза. — Спокойной ночи. Я и правда очень устала.

Февраль 2009 года

Иван Бекетов уехал. И в тот момент, когда за ним закрылась дверь, мир вокруг Лизы Соболевской оказался набит вязкой, прозрачной ватой, которая мешала думать, ходить, говорить. Любое действие требовало невероятных усилий.

Он звонил редко, чаще присылал короткие эсэмэски: «Все хорошо, целую, Иван». В эти минуты «вата» немного выпускала Лизу из своих объятий и дышать было легче. Но после короткой передышки она снова смыкалась, и Лиза не знала, как ей выбраться из этого плена. Раньше, когда она слышала фразу «плен тоски и одиночества», то считала ее пустой и банальной. А сейчас было физически больно. Невидимая «вата» давила и лишала сил.

Лиза решила, что спасти ее может привычный образ жизни. И каждый вечер старалась отправляться на очередную тусовку — модный показ, вручение премии, прием, организованный рекламодателями… Да мало ли мест, где может вечером побывать успешная деловая женщина! Но терапия под названием «светская жизнь» не помогала. Наоборот, через десять минут Лизе становилось отчаянно тоскливо и хотелось одного: отправиться домой и ждать. Ждать, когда он позвонит, ждать, когда напишет, ждать, когда, наконец, он вернется…

* * *

— О, Лизавета! Наша пропавшая грамота! — с такими словами подошла к ней на одном из приемов Алина Огнева. — Пропала-то пропала, а Бирюзова увела. И как смогла только? Впрочем, мы и без его дополнительных денег себя отлично чувствуем.

Алина сияла, как фальшивый бриллиант — слишком большой и слишком прозрачный. На ней был надет пиджак из «золотой» парчи, а в ушах сверкали огромные серьги. Алина любила бижутерию и в каждом интервью непременно сообщала об этом — наверное, хотела подчеркнуть близость к читательницам.