Внутри «кубика» оказалось довольно просторно, и мы помчались, легко выворачиваясь из пробок. Конечно, разговорились.

— Что это у вас за модель? — поинтересовалась я.

— «Хонда-капа». Я ее по-русски Сарой зову. Такая она у меня умничка! Сарочка моя! — Женщина ласково погладила руль. — Кошечка. Объему всего полторашка, кушает мало, а — приемистая! И в горку, и под горку, а по трассе вообще под сто сорок делает, глазом не моргнуть. И не заметишь.

В общем, завязался самый что ни на есть женский разговор. Водительница выглядела ухоженной, с приличным маникюром. На переднем сиденье — стильная сумочка. Интересно, заняться нечем, коль таксовать взялась? Как бы отвечая на мой незаданный вопрос, она рассказала, что намедни какой-то придурок въехал ей в «бочину», теперь вот поехала к оценщикам, а там обед, вот и решила покататься часок. Кстати, зовут ее Надеждой. Все стало понятно.

Я тоже, бывает, если время есть или когда по пути, подвожу кого-нибудь. Особенно если с детьми голосуют. Один раз бабуську с собачкой в ветеринарку свезла. Зверюшку большие собаки покусали, бабушка завернула ее в белую простынку, которая уже успела пропитаться кровью, и отчаянно обходила машины, стоящие в пробке, с просьбой довезти их здесь, рядышком, до соседней улицы.

Даже если бы меня ждал на прием мэр города, я не смогла бы отказать. Несмотря на короткое расстояние, мы долго тянулись в пробке, и бабуся рассказывала мне, какая Муха (собачка) умница и какие трюки она умеет выделывать. И вообще вместе они уже двенадцать лет. Муха при этом сидела тихо, один раз только пискнула, и из ее правого глаза выкатилась крупная, как горошина, слеза. Бабка тоже все время терла глаза платком и сморкалась. Когда мы, наконец, доехали, старушка пыталась всучить мне десятки, свернутые в трубочку. Я отказалась, а она все совала, и мне пришлось рявкнуть, чтобы они уже шли быстрее отсюда. К доктору. Я сама боялась прослезиться и поэтому рванула от них быстрее. Бабка с собачонкой в окровавленной простынке перекрестила меня вслед, а слезинка все-таки у меня тоже из глаза выкатилась. Как у Мухи.

В общем, за очень короткий промежуток времени мы с Надей сошлись во мнении, что мужики на дорогах по отношению к нам, женщинам, ведут себя зачастую по-козлячьи, да и в жизни в общем-то тоже. Мы притормозили возле супермаркета, я купила коробку конфет, и мы двинулись дальше.

Тут мы с Надеждой взялись мыть кости всем «крутым» нашего города, а заодно взгрустнули, что их старую гвардию почти всю поперестреляли либо взорвали с невинными женами, детьми и охранниками. А те, старые, все же по понятиям жили, а нынешняя молодежь — шелупонь.

— Я вот три года назад магазин за городом держала, — ударилась Надя в воспоминания, — как раз в райончике, где крутяки наши живут. Знаешь, сейчас на слуху есть такой, голову как раз поднимает, Быка его зовут? Вице-мэром недавно назначен.

Я слышала, конечно, но сильно не интересовалась. Слишком уже далека от всего этого.

— А когда ему лет семь назад около тридцати было, он уже особняк в четыре этажа имел. Аккурат по соседству с моим мини-маркетом. Так утром, перед тем как ему выезжать, прежде охранники выходили с миноискателями, проверяли дорогу. Ну а пока проверяют, ворота открытыми остаются, и видно — там во дворе у него Эйфелева башня стоит. Большая такая! А забор в виде Великой Китайской стены из кирпича выстроен. А я вот все думала: живет в России, ну взял бы себе да «Рабочего и колхозницу» изваял! Все ж патриотичнее.

Я засмеялась, Надя тоже:

— А чего все заграницам подражать? Наши скульптуры не хуже. Да и прикольней было бы!

Наконец, мы приехали. Я рассчиталась, а Надя всучила мне в ответ визитку. «Женское такси» — значилось на ней и телефон.

— У нас только женщины работают! Я там директор, — гордо сообщила она. — Звони, если что. Мы только по ночам не работаем. А вообще, подработать если захочешь, тоже звони. У нас все со своими машинами.

Ну вот, а говорят, что у нас трудно найти работу! Было бы желание!

Надежда подмигнула мне, ловко развернулась и умчалась.

Мое возвращение в команду прошло гораздо легче, чем я ожидала, и опять же исключительно благодаря присутствию в кинозальчике Танечки. В силу этого Лохматый молчал, злобно сверкая глазами, а Вадика я вообще не боялась.

— Вот, зашла узнать, как дела? — ненавязчиво осведомилась Татьяна Ивановна.

— Да вроде все просмотрели, что смогли, — ответил Вадик и подавленно добавил: — Ничё не нашли.

По лбу Лохматого, из-под бейсболки, шустро потекла зеленая струйка пота — видимо. Петровна не пожалела зеленки.

— Вытри лоб, Боря. — Я вежливо протянула ему салфетку. — У тебя раны подтаяли.

— На себя посмотри, Оля, — огрызнулся Лохматый (нет, ну хам!). — Ты как со стройплощадки — вся голова в цементе.

В общем, любезностями обменялись, после чего я уточнила:

— Неоткрытых дисков много осталось?

— С десяток, — отрапортовал Вадик и предъявил стопку, чтоб я не сомневалась.

Я подсела к компьютеру, и Лохматый услужливо засунул один из дисков в дисковод. В его жестах снова стало проскальзывать уважение. Через пару минут стало очевидно, что программного обеспечения детсадовского компьютера явно для этих дисков недостаточно.

— Я их дома проверю, — быстренько придумала я. — У нас Мишка в комп все, что можно, понапихал. Татьяна Ивановна, они вам все равно ни к чему, мы их заберем, можно?

— Да берите, конечно! — очень радостно и слишком быстро согласилась Танечка.

«И валите отсюда», — мысленно продолжила я за нее, после чего торжественно вручила закупленную коробку конфет. Скорее, впихнула, потому что она отказывалась категорически.

Мы уже почти дошли до дверей, когда я спохватилась:

— А на остальных дисках правда, что ли, одни мультики и игрульки?

— Ага, — подтвердил Лохматый и хихикнул. — Не, ну, где-то штуки две с порнушкой есть. Или три, а, Вадя?

Я молча тормознула, красноречиво глядя на Вадю. Не сразу, но до него дошло.

— Блин! Тут же детишки смотрят!

Он быстренько вернулся и довольно ловко отобрал из коробки три диска. Я облегченно вздохнула — тест на сообразительность пройден блестяще, на том и простились с гостеприимным домом.

— Ну чё? — огорошил меня на улице Лохматый. — Поедем к тебе? Доведем дело до конца.

Как воспитанный человек, отказать я, конечно, не смогла, но очень явственно представила, как обрадуется мама. И дети, наверное, тоже.

Но делать нечего. Мы сели в Вадину машину и поехали. Не заворачивая к нам во двор, парни высадили меня, а сами обещались через пять минут подъехать. Во дворе в компании мелких пацанов слонялся Алик, который мгновенно доложился:

— Мишка в гараж уехал, мопед чей-то чинить, двести рублей обещали. Мне, сказал, десятку даст, а бабушка борщ зеленый сварила, тебя ждем обедать.