Случился Захват.

* * *

… Когда большой сталкер после первого удара об стену хоть что-то умудрился сообразить, он определил, что вжат в линию, где под прямым углом сходятся пол и стена, и его скрючивают судороги, от которых нестерпимо тошнит, и блевота помимо воли лезет наружу. Сознание мутилось, почти терялось, судороги усиливались, и он попытался застонать от боли, но не сумел, его вырвало, и вместо стона исторглось чавкающее бульканье. И снова, и снова, и казалось, конца этому непотребству не будет… Секунда «сейчас» превратилась в вечность, и когда человек понял, что даже его личной силе такое испытание слишком неподъёмно, он страстно возжелал взмолиться неведомо кому или чему, но вместо умоляющего крика получился очередной приступ конвульсивного выворачивания наизнанку… Сквозь мутную, адски горячую взвесь, в которую превратился воздух, он почти ничего не мог рассмотреть, а внутри кислотной горечью разливалось обретённое им понимание ужасного, обескураживающего факта, что Захват – это безраздельное властвование Трота, он показывает всем заблудившимся в нём сущностям, какая сила здесь воистину правит… Но если наяву реальна власть Трота, захватывающая разумы в плен чужеродности, противопоставить ей можно только категорический отказ от яви, полное нежелание воспринимать реальность… и человек отключился, отправив сознание в забытье…

Всё вокруг пронизывали лучи света. Не яркие, тусклые, но тёплые, и в них было комфортно плыть. Он попал в переплетение потоков энергий, и они пронизывали его естество, закружив разум в божественной эйфории. Мгновение норовило оставаться вечностью, но это уже была вечность блаженства, а как бессрочное мучение оно закончилось. От разницы ощущений он проваливался, проваливался в сладостном полёте… И погрузился в гораздо более глубокое забытье, и так миновала ещё одна короткая вечность, пока через мутную пелену запредельного бытия не стали просачиваться обрывки воспоминаний, постепенно обозначая абрис сущности времени и пространства… Он вспомнил громадное цилиндрическое существо, мчащееся по коридорам исполинского космического корабля… Воспоминание могло бы показаться шизофреническим бредом, и ему впору было почувствовать себя пациентом психбольницы, но сломаться помешала отчётливая уверенность, что он действительно бывал в подобной переделке, что живой каток в его воспоминаниях реален… Затем он вспомнил наставника. Видение такое же реалистичное, как и предыдущее. В нём его старший напарник подбил неуклюжий коробчатый танк с белым, сложенным из четырёх уголочков крестом на боку, подбил самонаводящейся ракетой из навороченной пусковой установки, явно из будущего по отношению к этому «панцервагену». Затем учитель поднялся в полный рост, на нём была офицерская форма союзнических войск, и под пулями повёл на штурм взвод вояк в униформе той же армии… Впереди вздымался вал укреплений, за которыми засели самые что ни на есть настоящие эсэсманы.

Видение закончилось, но вспоминающий точно знал, что позиции будут успешно взяты, все враги перебиты, а супербазука наставника подобьёт ещё танки, а затем и самолёт вражеских войск. Это всё тоже было правдой, он прошёл через сражение, и эти видения проступали приветами из начала его сталкерского пути. Тот период своей жизни он мог считать детством сталкера, хотя по возрасту был уже вполне зрелым мужчиной.

Затем появилась она. Сталкер сперва увидел её в одеянии древних викингов. Вокруг сыпался снег, и он протянул руки, чтобы обнять любимую и не отпустить никогда-никогда, но воспоминание коварно сменилось, и затем целый поток ощущений, испытанных с ней, захлестнул память. Он вспомнил дом, в котором они побывали, в замороженном мире, оцепеневшем после климатической войны. Там было счастье как оно есть, но это только теперь стало понятно… Кто не сумел ценить настоящее, вынужден довольствоваться лишь воспоминаниями.

Затем был океан в бухте пяти миров, и она купалась в его волнах, обалдевшая от переполняющих чувств… Грязная гостиница в Средневековье, вокруг мрак и голод, но она была яркой искрой во тьме… Вспомнилось его исцеление в племени, обладающем ключом, позволявшим открывать все двери и следовать сквозь ячейки миров… И она снова была рядом. Вспомнилось другое, много чего другого, и везде он шёл вместе с нею… Апофеозом – ядерный взрыв, от которого едва удалось спастись через очередной пройденный портал. Лучи света, пронизывающие всё вокруг, уже не были тёплыми, они стали нестерпимо жгущими, превратились в огненные струи и языки, они пожирали, тянулись, впивались… и он захотел избавиться от пламенной пучины воспоминаний о том, что не вернётся никогда. Но прежде чем окончательно прийти в себя, словно вдогонку он заполучил из глубин подсознания напоминание о том, чему ещё только предстояло свершиться, сообщение напрямую от собственной Силы, без искажающей конвертации сознания.

Да, да, да, не забыть, что двигаться необходимо по кругу, не важно, в каком направлении! Помнить, что суть заключена в нём самом, в его пребывании здесь и сейчас. В нужном месте, в нужное время. Он – приманка…

– Манку, манку неси, пока горячая! – услышал сталкер голос над собой и натужно сообразил, что в реале валяется на полу пещерного грота, формой похожего на шкаф, положенный набок. – Приблудный наш, кажись, очухался, пора откармливать, отпаивать. А то вон как его покоробило…

«Покоробленный» гость разлепил веки, суммировал ощущения и увиденное, сделал вывод, что распростёрт уже не на полу, а на одной из шести лежанок, и рывком заставил себя принять сидячее положение. Тело ломило неописуемо, как будто по нему протопталась сапожищами дивизия солдафонов.

– Тих-хо, тихо, не дёргайся! – остановил его порыв тот, кого гость для себя именовал «первым». – На вот, поешь, – и протянул эмалированную миску, полную горячей манной каши, исходящей парком.

Фонарь работал не в режиме экономии, и света теперь было достаточно, чтобы в подробностях разглядеть окружающую среду. Да и разожжённый в углу очаг добавлял освещённости.

– Лопай, лопай, не боись, – как обычно, присовокупил словечко «второй номер». – Мы с братом не шакальё какое, мы к человеку по-человечески, а вот ежели он с нами не по-людски, то и мы можем не как люди…

– Ну, ты завернул, брат! Ха-ах! – Первый хохотнул и сунул гостю в руку алюминиевую ложку.

Оклемавшийся гость принял миску с пищей и орудие, предназначенное для её опустошения. Принялся есть, неожиданно для себя – с аппетитом. Манная каша хоть и на воде, и без масла, но показалась невероятно вкусной.

– Ну вот, – ухмыльнулся первый, отметив, как заработал ложкой гость, – Физрук зашибись готовит. Хобби у него такое было до Зоны, кулинарил…

– Было такое дело, – широко улыбнулся Физрук. – Я ж тренером в «Динамо» работал, а после тренировок пожрать – самое то!

Хозяева пещеры теперь сняли маски и шлемы, и большой человек получил возможность увидеть их головы. У сталкера, названного Физруком, она оказалась совершенно безволосой, смахивающей на сплюснутый с боков бильярдный шар. У его напарника, наоборот, в наличии имелись тёмная шевелюра и трёхдневная щетина. Лица у обоих были выразительно скуластыми, схожи чертами, как будто они и вправду братья по крови. Или у обоих в предках числились представители неславянских племён, из-за многочисленных примесей которых народ, обитающий вокруг этой Зоны, давно относился к славянам лишь условно.