В петербургском окружении Саввы Владиславича было не только много православных сербов из самых разных областей, но и достаточное число католиков из нашего Приморья. Среди этих югославов, проживавших тогда в России и состоявших на русской службе, был и знаменитый уроженец Боки, католик из Пераста, Матия Змаевич, потомок знаменитой семьи Змаевичей, давшей двух епископов, примаса Сербии Андрию Змаевича, архиепископа Барского (1624–1694), и Вицко Змаевича, архиепископа Задарского. Андрия Змаевич любил язык своего народа в то время, когда католическим священникам было зазорно служить на нем. Он был и писателем. Его перу принадлежит «Летопись», написанная кириллицей (боснийской), которую он посвятил «своему славянскому народу». Он искренне ратовал за национальное и церковное единство, стал первым собирателем народных песен о героических сражениях; сам сочинил «Словинскую Дубраву», песню о землетрясении 1667 года. Его племянник Вицко Змаевич (1670–1745), родной брат Матии Змаевича, жившего в России, также стал примасом Сербии, но, несмотря на хорошее образование, стал таким ярым фанатиком и пропагандистом католицизма, что сам папа Климент XI переместил его в родной город Пераст, что произошло, кстати, по рекомендации правительства Венеции, которой в то время принадлежала Бока Которская.

Позднее Вицко прославился как архиепископ Задарский. Он поддерживал писателей, несмотря на то что доходы его Задарского епископата составляли всего 350 венецианских скудо в год, а католические священники были тогда настолько отсталыми, что едва ли их можно было считать грамотными. В труде «Specio della verita» этот сербский примас резко выступил против православия. С одаренным воспитанником Матией Караманом он усердно трудился над обращением православных в католичество, правда, без особого успеха. Задарский архиепископ Вицко Змаевич был беззаветным пропагандистом Ватикана, автором известного письма арнаутам[57], запрещавшим им присоединяться к восстанию Милорадовича и владыки Данилы 1711 года только потому, что восстание было поднято с целью освобождения всех христиан Балканского полуострова.

Матия Змаевич, брат архиепископа Вицко, стал адмиралом русского царского флота. Поначалу, бежав из Пераста, в 1710 году он оказался в Царьграде. Его преследовали венецианцы, приговорившие Матию к смерти за участие в убийстве князя Вуйовича, прекрасный опустевший дворец которого по сей день стоит в Перасте на морской набережной. Однако и в Турции он быстро оказался в тюрьме Едикуле (Семь башен), где в свое время султан содержал и Петра Андреевича Толстого, русского посланника в Царьграде, со всеми его служащими сразу после торжественного объявления войны России 20 октября 1710 года.

Однако Змаевич сумел передать из турецкой тюрьмы письма родственникам в Перасте. Он писал, что в его темницу ведут семнадцать ступеней в подземелье, в ней нет света и воздуха, там хранятся инструменты для пыток и совершения смертной казни. Через полтора года ему удалось освободиться, и через Петроварадин он приезжает в Карлсбад, где в то время находился на лечении русский царь Петр Великий, который принял его, отличного моряка, в капитаны своего флота.

Матия Змаевич был очень набожным католиком. Из православного Петербурга он пишет письма, исполненные преданности папе и своей вере. В петербургском арсенале он выстроил католическую церковь и выписал для нее священника. Он вступался за иезуитов, посланных в Россию австрийским императором Карлом VI, которые вызвали сильное неудовольствие вмешательством во внутриполитические дела, в результате чего отношения между Россией и Ватиканом стали критическими. Матия Змаевич просил францисканцев прислать священников для католических церквей в Москве и Петербурге. Францисканцы в давние годы внедрили католичество в Боснии, причем в славянских землях они служили на славянских языках, успешно пропагандируя таким образом католичество. Папа в 1714 году наградил Матию Змаевича орденом, несмотря на то, что ранее он подвергался преследованию венецианских властей.

В петербургском окружении Саввы Владиславича находился еще один католический священник по имени Иван Крушола, который «выдавал себя за царского секретаря» (Пирлинг) и который «находился на службе у Саввы Владиславича». Задарский епископ в 1735 году послал в Россию и упомянутого Матию Карамана за счет Ватикана, чтобы тот содействовал трудному продвижению католицизма в Россию. Последний передал три меморандума о проделанной работе в Ватикан, первый в 1736 году, второй в 1739, а третий в 1742 году.

В Петербурге около Саввы Владиславича постоянно находился и католический архимандрит Смиетич. Историк отношений Святого престола с Россией Пирлинг пишет, что Караману нравилось служить на славянских языках, и полагает, что католическая служба, отправляемая на славянских языках, могла бы увести русский народ от православия или по крайней мере способствовала бы созданию некой единой церковной доктрины. Идею служения в православной России Караман воспринял как апостольское послание. Он мечтал возвести на русский престол польского короля и тем самым решить судьбу православия в пользу римской церкви. Однако оказалось, что Караман был сильнее в литургии, нежели в политике.

Сам Матия Змаевич также активно пропагандировал в России католицизм. Царь Петр Великий стремился ввести Россию в семью западных стран, и потому хотел иметь при папе своего представителя в чине кардинала. Якобы именно в связи с этим Змаевич должен был отправиться в Рим. Там ему надлежало вступить в контакт с великим магистром Мальтийского ордена, поскольку от него зависело возможное базирование на Мальте русской флотилии из шести кораблей под командованием адмирала Мамонова. Расчет был сделан на то, что мальтийские рыцари смогли бы обучить русских мореплаванию и воинскому искусству, а затем вместе с ними двинуться на Царьград.

Матия Змаевич отличился в морских боях со шведами. Он рассказал о них своим родственникам в письмах на итальянском языке, которые по сей день хранятся в Перасте вместе с его саблей. Уже в 1719 году он получает звание русского контр-адмирала, а в 1721 становится вице-адмиралом. Папа Климент XI пытался испросить в Венеции амнистию для Змаевича, да и сам наградил его золотой шпорой. В правление императрицы Екатерины I Змаевич дослужился до звания адмирала Балтийского флота.

Существует одно очень важное письмо Матии Змаевича о Савве Владиславиче, которое он отправил из Петербурга в Пераст своему родственнику Матии Штукановичу, ставшему позже Барским архиепископом. Тот сохранил письма Змаевича, завещав их родному городу. И это письмо, датированное 3 ноября 1714 года, написано по-итальянски. В нем описываются отношения двух наших знаменитых земляков на службе русского царя, а также говорится о важном положении и авторитете, которых добился в России Савва Владиславич к 1714 году, то есть за десять первых лет пребывания в России.

В письме Змаевич сообщает своему родственнику Штукановичу, что пишет ему, воспользовавшись оказией, поскольку из Петербурга едет некий Михаил Павлов, доверенное лицо Саввы Владиславича, «дабы исполнить некоторые важные поручения Его Превосходительства кавалера Саввы, моего единственного покровителя». Этот Михаил Павлов был слугой Саввы в его московском доме, причем слугой верным. Он получил приказание, закончив все важные дела, спуститься «еще далее по берегу» и навестить семью Саввы. В связи с этим Змаевич советует своему родственнику Штукановичу (который в Перасте заботился о его жене и трех дочках, две из которых стали монахинями), как и всем своим родственникам и тамошним друзьям, принять Михаила Павлова, накормить и приютить в доме Змаевича и дать ему все, что было бы необходимо им самим. Это, пишет он, необходимо потому, что Павлов вернется в Россию и расскажет хозяину о хорошем приеме в семье Змаевича в Перасте. И еще Змаевич просит подчеркнуть в разговоре с Павловым, что Змаевич с момента приезда в Россию «считает Его Превосходительство своим единственным господином, отцом и защитником». Также Змаевич советует упомянуть, что им в Перасте известно, что он ежедневно ощущает на себе великодушие его превосходительства, что он часто гостит у него в доме, пользуясь его мощным покровительством; и, наконец, что все усилия Змаевича были бы напрасны, если бы не имели мощной поддержки со стороны его превосходительства.