– А что ему советуешь?

– На какие концерты ходить. Он на мои всегда приходит, потому что больше всего любит орган. Говорит, что живет на концерте другую жизнь. И что органная музыка – как ожившая математика. Живые формулы.

– Он может так сложно выражать свои мысли по-русски?

– Мне кажется, он именно это хочет сказать, – засмеялся Алёша.

– Вы играете на органе? – спросила Мариша с любопытством. – Это сложно?

Я только вздохнула и развела руками. Мариша, тонкая, начитанная, читавшая Гегеля, Ленина, Руссо, Вольтера, понятное дело Достоевского, Толстого, Шекспира, Чехова, всю остальную русскую классику (причем с удовольствием, иногда мне даже непонятным), задает вопросы, как глупая недоразвитая троечница.

Алёша спокойно улыбнулся.

– Да.

Мариша помолчала, отхлебывая чай, очень громко.

– Еще громче можно, – проговорила я.

Алёша посмотрел на меня, и Мариша поймала этот взгляд.

– Да я вообще могу уйти!

– Да успокойся ты, в самом деле! – с досадой сказала я. – Покажи лучше, какой ты хризопраз нашла в Крыму.

– Как с дурой со мной, да? Пожалуйста!..

Мариша отправилась в свою маленькую комнату и застряла там.

– Всё хорошо. Она ревнует, – тихо-тихо сказал мне Алёша. – Потому что чувствует, что есть к чему ревновать. Это же на таком уровне… – он показал рукой что-то невидимое на уровне груди. – Понимаешь? Она думает, что у нее отбирают ее самое важное и дорогое…

– Отбирают? – переспросила я от растерянности.

Я не помню, чтобы Алёша так разговаривал – о самом главном, так просто и открыто. Или я ничего не помню? Или я не понимала тогда, почему мне с ним хорошо и тепло? Радовалась и всё, ничего не анализируя. Это я с возрастом стала анализировать, когда неожиданно осталась одна, с Маришей и своими обидами на Илью, когда долго не могла понять выражение «ты же не одна, ты с дочкой»… Как же не одна!.. Я без любви, я без любимого мужа, я без Илюши!.. Лет пять никак не могла успокоиться. Вот только два года живу относительно хорошо и спокойно. И совершенно счастлива быть одна. Зачем тогда мне эта встреча?

Я взглянула на Алёшу. Очень вовремя появилась в проеме смежной комнаты Мариша с коробкой в руках. На самом деле она могла пригласить Алёшу в комнату, там на четырех полках была ее замечательная коллекция, много красивых камней. Но она взяла несколько лучших и принесла сюда. Понятно, на свою территорию опасного незнакомца не пускает… Правильно, наверное. А я пускаю, сразу пустила. Мне он не незнакомец. Для меня Алёша – человек из другой жизни, из моей другой жизни, когда были живы бабушка и родители, когда еще все было впереди. Когда я чувствовала себя гораздо уверенней в жизни. Возможно, это внутреннее свойство молодости – от большого запаса жизненных сил.

Алёша с интересом слушал Маришин сухой рассказ о минералах. Чем так рассказывать, лучше было не затеваться… Я постаралась подавить невольное раздражение.

– Пойду посмотрю котят.

Мариша встала вместе со мной.

– Их лучше не трогать, а то кошка перепрятывать их будет, – посоветовал Алёша. – У наших соседей так было. Искали целый день, куда она их унесла, нашли на чердаке старого сарая, куда человеку не залезть.

– А что им надо? – спросила Мариша.

– Ничего. Чтобы мама была рядом. Вот маму их надо накормить и напоить.

– У тебя есть кошки?

– Был, очень хорошим другом был кот. Сбежал или подевался куда-то, к сожалению, когда переехали в этот дом. А я-то радовался, что ему теперь на природе хорошо будет.

– Вы в своем доме живете? – тут же подхватилась Мариша. – Мой папа тоже…

– С новой семьей, – уточнила я.

Алёша кивнул. От него исходило удивительное спокойствие и доброжелательность. Или просто я давно не общалась с приятным мне мужчиной. В нашем доме творчества теперь работает довольно много мужчин – с каждым годом все больше приходят устраиваться на работу – но ни с кем у меня особенно приятельских отношений нет. Был один ухажер, неженатый, вел кружок фотографии, но настолько мне не нравился, что я даже пить чай к нему в фотостудию не ходила вместе с соседкой по кабинету.

– Мне, наверное, пора, – сказал с сожалением Алёша. – Проводишь меня до машины?

– Да.

Я видела взгляд Мариши, но предпочла не обращать внимание. В конце-то концов!..

– Прогуляемся немного? – спросил Алёша на улице. – Бульвар недалеко, я видел, когда подъезжал к тебе, там освещено, красиво…

Я кивнула. Несмотря на бунт Мариши, я чувствовала себя хорошо и приятно. И как-то… радостно, волнительно… необычно.

Мы пошли гулять, падал легкий снег и тут же таял на листьях, еще крепко держащихся на ветках. В прошлом году на бульваре сделали новое освещение, и теперь жизнь там продолжается до самой ночи. Папы с колясками и пивом, собачники с собаками всех видов и мастей; мужчина, очень любящий свежий воздух, подолгу выгуливающий своего кота, худого, энергичного, с тоненьким полосатым хвостом; няни, бабушки, мамы с детьми; бегуны с проводами в ушах и пластиковыми бутылочками в руках. И мы с Алёшей.

Мы шли молча. И мне было так хорошо – ни от чего – что я шла и улыбалась. Я взглянула на Алёшу. Я встретилась взглядом с его глазами… Нет, так ведь не бывает. По-разному бывает – тут же ответила я сама себе.

– Не мерзнешь? Оригинальное пальто у тебя какое… – проговорил Алёша. – Дизайнерское…

Я кивнула. Подумала – говорить или нет? Все-таки сказала:

– Я сама сшила.

– Потрясающе!

Мне показалось, что Алёше на самом деле понравилось мое пальто, которое я сама придумала, сама и сшила. Мне стало приятно и неловко, я модельер-самоучка, поэтому во мне всегда борется уверенный и смелый кутюрье с застенчивым и робким. Я побыстрее перевела разговор на него самого.

– Бережешь руки? – Я слегка коснулась его руки в теплых зимних перчатках, с тонкой меховой оторочкой.

– Конечно, мой инструмент.

– Ты много занимаешься?

– Репетирую? Да. Иногда часов по восемь. Раньше органа дома не было, а вот теперь немного разбогател и купил электронный, стал больше проводить время с домашними. Лёня, правда, страдает от большого количества классической музыки… – усмехнулся Алёша.

Самое время было спросить, его ли сын Лёня… А зачем мне это? Ответ был близок, но он мне не нравился, поэтому я сама себе отвечать не стала. Вместо этого я решила спросить Алёшу о другом, тоже для меня очень важном.

– Алёша…

– Да, Оля?

Не знаю. Может быть, мне все это казалось, может быть, я это сама придумала. Но он самые обычные фразы произносил так, как будто между нами была тайна, и мы оба это знали.