Об этом расскажут провидцы и мистики, обладающие знаниями, которые не снились ученым.

Но ясно одно – лодка «Санкт-Петербург», сошедшая со стапелей «Адмиралтейских верфей», – свидетельство того, что русское государство состоялось, медленно, неуклонно крепнет. Завод, как чувствилище, подтверждает это созданием «Лады» – великолепной боевой единицы флота.

Из беседы с академиком Игорем Дмитриевичем Спасским, главой центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин», чьи идеи легли в основу сотворения подводной лодки «Лада». Беседа состоялась в Петербурге, в рабочем кабинете ученого, что восседал под громадным трезубцем Нептуна, символом океанского владычества.

Александр Проханов: Игорь Дмитриевич, поговорим о лодках.

Игорь Спасский: О лодках – сколько угодно.

А.П.: Игорь Дмитриевич, вы – «лодочник». Не знаю, кто еще больше вас знает про эти оболочки, которые движутся в океане. Я осмотрел сегодня «Ладу». Это – «этапная лодка»? «Лодка развития»? Или она – результат простого эмпирического накопления знаний?

И.С.: Здесь мне легко ответить. Это несомненно – новое слово в дизель-электрических лодках. Это новое, четвертое поколение, которое имеет около ста тридцати пяти принципиально новых идей, реализованных в данной конструкции. Эти идеи будут воплощены не только в дизель-электрическом направлении, но многие из них пойдут и на атомные лодки. Как строилась «Лада»? На чьи деньги она строилась? Поскольку мы зарабатывали на внешнеэкономической деятельности, мы часть наших доходов пустили на постройку «Лады». Мы понимали – надо строить. Вы думаете, мы такие сознательные? Мы понимали, если мы ее не построим, не запустим в серию, то нам нечего будет продавать за рубеж, и у нас не останется денег на сбережение производства и науки, на сбережение отрасли. Поэтому нами двигали и государственная сознательность, и меркантильные соображения. «Лада» – государственный заказ, но он финансировался крайне медленно, и мы решили ускорить финансирование из собственных средств. Эта лодка – безусловно шаг вперед. В ней есть такое новое качество, которое открывает принципиально новый путь развития лодок. К счастью, несмотря на ужасную ломку девяностых годов, сохранились отдельные островки коллективов, которые за последние пять лет приподнялись и окрепли. Они способны и в научном, и в проектном, и в технологическом плане создавать самые уникальные вещи.

А.П.: Сегодня я почувствовал во время посещения лодки: она состоит из такого количества комплектующих, что если бы ВПК в целом рухнул, то строительство лодки не состоялось бы. Значит, сам факт существования этой лодки свидетельствует о том, что потенциал жив.

И.С.: В девяностые годы потенциал завалился крепко. У нас процентов 30–40 насыщения боевых кораблей шло из республик, и с отпадением республик эти проценты рухнули. Но теперь довольно быстро идет процесс «русификации» комплектующих. Самую большую «встряску» получила российская часть лодки. Мы ринулись за Урал. Там жизнь оказалась устойчивей. Многое уцелело, в основном за счет зауральских и уральских ракетостроителей. Кооперация налажена. К сожалению, мы теряем теперь на рабочем классе. «Мозговики» есть, а рабочие уходят, оголяются уникальные предприятия.

А.П.: Скажите, развитие лодок ограничено какими-нибудь «потолками»? Или это бесконечное совершенствование?

И.С.: Наука, техника, технология никогда не будут стоять на месте. Казалось бы, сделали все, лучше не придумаешь. Я был замконструктора атомной лодки первого поколения с баллистическими ракетами. Сделали – само совершенство. В море на ней долго плавал, наблюдал. Приезжаю домой – новый опыт, за это время наука что-то новое подкинула – теория винтов, сплавы, материалы. Все время идеи развиваются, накапливаются, а потом переходят в новое качество, рождая корабли нового поколения. Так и в ракетных системах. У нас были стотонные ракеты, а сейчас сорокатонные. Материалы новые появились, топливо нового качества, электроника миниатюрная. Поэтому улучшение – бесконечный процесс.

А.П.: Вы прогнозируете этот процесс?

И.С.: Безусловно. Например, мы понимаем, куда идет электроника. Искусственный интеллект скоро будет привлекаться. Разве это дело, – 1200 человек экипажа приходит на авианосец? Ужасная цифра. Нужно минимизировать проектирование, создание, управление корабля.

А.П.: А что стимулирует это развитие? Может быть, конкуренция между фирмами и конструкторскими бюро?

И.С.: Я не понимаю, как в одной стране можно иметь два конструкторских бюро по производству лодок. Например, во Франции – одно конструкторское бюро. А у них – третий флот мира. И крейсера, и лодки, и корабли на воздушной подушке – все исполняет одно КБ. Я спрашиваю руководителя: «Но ведь это же монополия? Нет конкуренции?» Он долго не мог понять. Внутри одной страны какая-то конкуренция? Распыление гигантских средств. Конкуренция по кораблю? Абсурд. Какой выбрать дизель – нужна конкуренция. Какую выбрать автоматику – нужна конкуренция. А по кораблю в целом? Не знаю. Например, разница между нашими «рубиновскими» лодками и нашим собратом «Малахитом» – ограждение палубы и разная конфигурация рубки. Все остальное идентично. Вкусовые различия. Сейчас проблема в другом. Молодежь идет в КБ. Мы взяли четыреста человек прекрасной молодежи из институтов, из «корабелки». Через три года некоторые, наиболее способные, стали уходить. Женились, дети, семья, надо кормить. Спрашиваю: «Куда уходишь? Великолепную профессию потеряешь!» Отвечает: «Я профессию потеряю, зато семью сохраню». И уходит каким-нибудь менеджером или дилером. Чем распылять средства в ненужной «внутренней» конкуренции, надо их сконцентрировать в рамках одного КБ.

А.П.: В советское время много говорили о «космической цивилизации» и о «подводной цивилизации». Помню, еще молодым писателем, я познакомился с адмиралом Горшковым. В своем кабинете, крутя огромный тяжелый глобус, говорил о «подводной цивилизации», разумея под ней не только подводные лодки, военную борьбу, протекающую в глубине морей, но и подводные поселения, подводные предприятия, жизнь человечества под водой. Сейчас это куда-то ушло, перетекло в область фантастики.

И.С.: Нет, никуда это не ушло. Всем ясно, что при таком росте населения Земли – 12 миллиардов к двадцатому году, ресурсов земных не хватит. Поэтому океан, обладающий гигантскими ресурсами, будет осваиваться. Сегодня ринулись в океан за добычей газа. У России богатейшие шельфы. Наша фирма проектирует ледостойкие платформы, глубоководные аппараты. За рубежом освоили технологии погружения до 1600 метров. Наше газоносное Штокмановское месторождение – 300 метров. Сейчас для его освоения приглашают иностранцев, будто у нас не существует своих возможностей. Понятно почему. Если иностранцы, то поездки за границу, приемы, все зарубежное великолепие. Но привлеченные к разработкам иностранцы обращаются к нам. Например, одна мощная французская фирма попросила нас спроектировать подводную лодочку, которая будет становиться на выведенные со дна «окончания» – трубы, вентили, заглушки – и оттуда управлять ими. Экипажи будут работать вахтенными методами. Мы спроектировали прекрасную лодку. Французы были в восторге. «Нам так понравилось, как вы все это сделали. Мы хотим и дальше привлекать вас к работам». А почему? Да мы за всю работу взяли 30 тысяч евро, а западный исполнитель содрал бы с них на порядок больше. Сообразили. Немцы нас уже наняли, французы нанимают. Когда же русские?