Янис прищуривается.

– Почему? Чего ты боишься? – Он опускает пальцы ниже и трогает цепочку, на которой висит кулончик. – В чем причина, Алёна? Я же сказал, что готов начать всё с чистого листа. Никаких упреков и унижений. Буду красиво ухаживать. Нейман тебе один букет принесет... – Ян слегка ведет подбородком в сторону тумбочки, – а я два. Вы в разных городах живете, а я рядом находиться буду. Ты говорила, что сложно одной поднимать ребенка. Я хоть сейчас готов вас к себе забрать. Когда у тебя выписка?

– У меня есть жилье и своя устоявшаяся жизнь. Мы с Андреем не бездомные котята. К тому же он не примет тебя. И чтобы совмещать воспитание ребенка, работу и личные отношения, требуется много времени, которого у меня нет.

– Значит, я к вам перееду. Не вижу в этом проблемы. К мальчику тоже найду подход, не переживай. Распределим фронт обязанностей по воспитанию твоего волчонка. Глядишь, и на личные отношения время появится. Тест-драйв в постели мы уже провели. Остальное – дело привычки. Справимся.

Хочется оттолкнуть от себя руки Яниса и обозвать его сумасшедшим, но мне страшно к нему прикасаться. Все такой же взбалмошный и дикий. Бракованный фейерверк. От которого внутри остались глубокие раны. Они почти затянулись, а Ян снова по этим же самым рубцам своими словами и планами. Нельзя так. Нельзя! Потому что если соглашусь, то совсем перестану себя уважать.

Былая собранность и спокойствие летят в пропасть.

– Теневой бан и ничего не оживет, да, Алёна? – продолжает давить Ян, заметив мою взвинченность. – А оно живо. Давай спокойно всё обсудим и помиримся. – По чувственным губам расползается ехидная усмешка. – Желательно несколько раз. Пусть я херово в людях разбираюсь, но, может, твои вкусы с годами лучше стали и ты теперь оценишь меня по достоинству?

Как будто кипяток льет на сердце. Все слова мне вернул, что я сказала ему при расставании.

Янис наклоняется так низко, что наши глаза оказываются на одном уровне. Кажется, еще чуть-чуть, и губы соприкоснутся. Я ощущаю обжигающее дыхание на своем лице.

– С Генрихом у нас все серьезно. Он будет переводиться в московский филиал, чтобы быть к нам с Андреем ближе. Меня полностью устраивают наши с ним отношения и совсем не устраивает твой вновь вспыхнувший ко мне интерес. Я бы даже сказала, что еще и унижает. Как и твои настойчивые предложения.

Багдасаров шипит долгую согласную «с», убито прикрыв глаза, а потом резко замолкает, сжав губы в тонкую линию.

– То есть мои шаги навстречу после всего, что ты сделала, – это, по-твоему, унижение и несерьезно? – презрительно сощурившись, спрашивает он.

– Я не выберу тебя, – произношу четко и внятно, набрав в легкие воздуха. – Меня все устраивает в моей жизни. В том числе Нейман.

– В таком случае придется сделать так, чтобы ты захотела изменить свое решение.

– Янис...

Но договорить не успеваю: Багдасаров впивается в мой рот голодным и отчаянным поцелуем.

Мир начинает кружиться перед глазами, и все данные мной себе ранее установки сбиваются. Сердце грохочет в груди, оглушая. На несколько секунд я теряю самообладание, а когда оно возвращается, то становится поздно. Я уже отвечаю на поцелуй Яниса, которым он нагло и жадно ворует мой воздух и пьет мои силы.

Переместив обе ладони на мое лицо, Багдасаров чуть не доводит меня до обморочного состояния своим чувственным накалом.

– Не надо… – сбивчиво выдыхаю, когда он ненадолго отстраняется.

– А как надо? – Янис опускает ладонь на мою грудь и мягко сжимает ее. – Так? – Он снова ловит мои губы и целует, врываясь в рот языком.

Если в нашу первую встречу я изображала обморок, чтобы сбежать от Яниса, то сейчас и имитировать ничего не нужно. Я близка к настоящему. И лучше бы это действительно произошло, потому что от принимаемых препаратов я очень слаба, мне физически не под силу оттолкнуть от себя Яниса.

Обхватив ладонями широкие запястья Багдасарова, пытаюсь остановить его, но, опять сдаюсь. Мычу в его глубокий поцелуй, прощаясь с остатками разума, когда Ян меняет напористость на нежность.

Все, что сейчас происходит между нами, – на острой грани.

Громкое покашливание и слова медсестры доносятся до слуха не сразу. Кажется, девушка повторила, что пришла поставить мне капельницу, не меньше трех раз.

Ян отрывается от моего рта, глядя на меня дикими блестящими глазами, шумно и тяжело дышит, будто пробежал стометровку за пять секунд. А затем резко выпускает из своих рук и поднимается с кровати.

Я падаю обратно на подушку, пока Багдасаров отходит к окну, взъерошивая короткие волосы на голове. Комната плывет перед глазами. Прикрываю веки, ощущая, как с рукой проводят быстрые манипуляции, и понимаю, что сейчас расплачусь навзрыд от противоречивых эмоций.

– Всё в порядке? – спрашивает медсестра, вводя иглу в вену.

– Да, нормально, – отзываюсь я хриплым голосом, облизывая саднящие губы.

Повисает длительное молчание. К тому времени, когда медсестра покидает палату и мы с Янисом снова остаемся одни, я уже в состоянии немного думать и анализировать случившееся. В действительности случилось непоправимое. Потому что я откликнулась на натиск Багдасарова, и он это тоже почувствовал.

Ян задумчиво наблюдает за мной, стоя у окна, и вертит в руках свой телефон.

– Не было у тебя ничего с Генрихом, – говорит, убрав сотовый в карман брюк, и складывает руки на груди. – Это я про интим.

Я перевожу взгляд на капельницу, мечтая подкрутить колесико, чтобы поскорее заснуть. Не желаю вступать с Янисом в разговор.

– С чего ты решил, что не было? – все же подаю голос спустя долгую паузу.

– Пока над тобой медсестра колдовала, я выяснил про перевод Неймана. Об этом речи не идет. Ни с одной из сторон. Так что Генриху только это и остается. – Ян кивает на букет на тумбочке. – Динамишь его, да, Алёна? Разве мужчина захочет находиться вдали от такой красавицы, имея доступ к ее сердцу и не только к нему?

– Тебя ждет такая же участь. Мне хватает забот с ребенком и рабочих проектов. Я не заинтересована сейчас в серьезных отношениях. Ни с тобой, ни с каким-либо другим мужчиной, – сдаюсь я.

Багдасаров громко хмыкает, отрицательно покачивая головой, мол, все не то ты говоришь, Алёна. И отчасти, конечно, он прав. Причина совсем в другом.

– Врач сказала, что у тебя серьезные проблемы по-женски. Из-за чего? – в лоб спрашивает Ян.

Похоже, Багдасаров решил меня сегодня добить. Скажу Тарасовой, чтобы больше никого ко мне не пускала. Развели проходной двор!

Я неопределенно пожимаю плечом, давая Янису понять, что внятного ответа на этот вопрос он от меня не услышит.

– Блядь, Алёна!.. – возмущается Ян. – Чем больше узнаю какие-то подробности о твоей жизни, пока меня в ней не было, тем сильнее мне это все не нравится. И особенно то, что ты меня от себя отталкиваешь. Сейчас в чем причина-то? Только не нужно говорить, что в отсутствии желания. Очевидно же, что не в нем.