Прощался он со мной снова как сумасшедший. И снова на том же самом месте, на виду у всего честного народа – на пороге дома, перед парком, где прогуливались казачки с казачатами. Публике сцена «Прощание славянки» очень понравилась.

А мне – гораздо меньше. Никита держал обеими руками мою голову и целовал мои брови, веки, щеки, губы. При этом его губы были сухими и обветренными, а глаза такими усталыми, что не было для этого сравнения. И мне казалось, что, если я попытаюсь вырваться, он сломает мою шею.

Когда «ауди» отъехала от дома, я осталась стоять на месте, будто Никита не целовал меня, а прибивал к земле дюбелями. И у меня дрожали колени.

– Позвони ему, – сказал мне Илья, спускаясь со ступенек. – Позвони и скажи все.

Я обернулась к нему, и он, замерев на месте, испуганно спросил:

– Тебе плохо? Ты белая как мел. Что он делает с тобой?

Сглотнув вязкую слюну, я ответила:

– Все будет хорошо. Это ерунда. Он меня немного пугает.

Мне надо было немного полежать. Я вошла в дом, где в холле меня поджидал Дмитрий Петрович Онищенко – наш археолог.

– Нета, здравствуйте. – Он пожал мне руку. – Я приехал, чтобы с Виктором Ивановичем поговорить, но он занят. И мне сказали, что надо вас попросить о помощи. Я хочу получить его разрешение на возобновление раскопок. Вы поможете?

– Если смогу, – ответила я. – Почему вы думаете, что меня он выслушает?

Археолог растерянно помялся.

– Ну, я бы вас мог как-то отблагодарить. Я не богатый человек, но…

– О боже! – испугалась я его мыслей. – Да вы что! Я не это имела в виду. Вам подписать что-то надо?

– Да. – Онищенко протянул мне бумажку.

Вместе с этой бумажкой я поднялась наверх.

– Виктор Иванович! – Предварительно постучавшись, я приоткрыла дверь.

– Заходи, – разрешил он. – Ты чего?

Дед стоял у окна, любуясь оживлением в нашем парке. Я показала ему бумажку археолога. Он пожал плечами и подписал ее.

– А пусть себе копает. Только когда казаки разъедутся. Чего еще хочешь?

– Виолетту внесите в завещание навсегда. – Называя ее имя, я ждала, что дед спросит, не вернулись ли ко мне подозрения на ее счет. Но скользкую тему он обсуждать не стал, а вместо этого спросил:

– А вы что, подружились?

– Нет, конечно. Просто она для меня кое-что сделала.

– А я – расплачивайся? – Дед явно веселился. Причем больше обычного. Очень может быть, что таблетками он увлекся всерьез. – Ладно, но ты привези…

– Я поняла. Я привезу, но мне кажется, что вы слишком много принимаете.

– Не твое дело, – отрезал он и сделал мне знак рукой, будто смахнул с винограда муху.

Это означало: пошла прочь.

И я пошла прочь. У меня созрел план.

Трудно было поверить в такое счастье, но Илья был настроен решительно. Он собирался оставить дом Цируликов, то место, где прожил так много лет и где его ценили, любили, были от него зависимы, только ради меня. И я ни за что не откажусь от своей новой, прекрасной жизни с Ильей. Но если я хочу уехать из поместья со щитом, а именно обнаружив убийцу сестры и передав его в руки правосудия, мне стоит принимать решительные меры. Ведь в моем счастливом будущем не должно было быть недовыполненных дел, памяток о чем-то, что я не смогла сделать раньше.

…Виолетту я застала в ее комнате развалившейся в кресле.

Я прошла в комнату, манерно стала у окна и четко произнесла фразу, которая, по моему мнению, должна была иметь эффект разорвавшейся бомбы:

– Я все знаю.

– Знаешь, что ты дура? – Она ехидничала, но не нервничала. И если я хотела как-то смутить ее и вывести на чистую воду, то у меня пока не получалось.

– Я догадалась, кто убил Костю и стрелял в мою сестру, – объяснила я, пристально глядя в ее нагловатые карие глаза.

Она скорчила рожицу, выражающую насмешливый интерес к моим откровениям:

– Да ну!

Все еще пытаясь сохранить мину при дурной игре, я сказала:

– Виолетта, это сделала ты!

– Ты спятила? – спросила она раздраженно, подавшись на кресле вперед. – Придумываешь всякую чушь, чтобы конкурентов уничтожить? Я не откажусь от наследства, так и знай! Даже в тюрьме не откажусь!

– Но… Оксана сказала, что твоя дверь ночью шестого апреля была заперта. Значит, тебя дома не было. И ты с Костиком за день до его смерти поссорилась из-за того, что он испортил тебе кредитную историю!

Виолетка снова откинулась на спинку кресла и вытянула ноги.

– С Костей мы помирились. Он извинился, и я решила, что хватить дуться. Да, меня не было той ночью, когда его убили, так что? Ко мне парень приезжал, и мы были в том самом лесочке, где ты вчера за нами подглядывала. Тигран в поместье ездит по объездной, чтобы его не видел охранник. Так до поместья ехать дольше, минут на пятнадцать, но зато никто не знает, когда мы встречаемся. Моя мать нам встречаться запрещает.

Ночь я провела с Ильей и снова не дома. На этот раз Илья, предусмотрительно прихвативший с собой рюкзак с провизией и одеялами, повел меня к пруду, который я увидела впервые. Он был скрыт маленьким заброшенным садом, в котором росли одичавшие алычовые, вишневые и грушевые деревья, окруженные непролазными кустами шиповника. Пару дней назад стали цвести все фруктовые деревья в поместье, и маленький сад выглядел как японская сказка.

Не удержавшись от злодейства, я сорвала цветок шиповника, розоватый, нежный и слабо пахнущий забытыми воспоминаниями моего детства. Что было в моем далеком прошлом, отчего я навсегда полюбила конец весны и цветущий шиповник? Этим впечатлениям не суждено было вспомниться – некому оживить их, ведь все близкие свидетели моего детства уже умерли.

А когда мы вышли из сада к пруду размером с футбольное поле, я оторопела от его красоты. Гладкая темная вода отражала цветущие деревья и темнеющее вечернее небо, на котором не было ни облачка. Почему-то здесь было теплее, чем в поле или возле дома, но, вероятно, мне это казалось, потому что присутствие Ильи заставляло сердце биться быстрее, а ускоренное кровообращение согревало тело.

Мы не брали в этот вечер лошадей, но милый друг Альхаша сопровождал нас. Он побежал вокруг пруда, а мы пошли к рыбачьему домику.

– Изначально тут должно было быть очень даже хорошо, – рассказывал мне Илья. – В рыбачьем домике планировалось держать удочки, сети, раколовки и прочие снасти. Хотя понятно, что сетью тут ловить некого. Вон там, под брезентом, – он указал направо, – стоит лодка. Это плоскодонка, хоть Валерка и называет ее катером. Вообще, если я тебя в чем обману насчет лодки – не суди меня строго. А рыба здесь есть. У нас Андрей Викторович – рыбак, так он тут таких акул ловит! Когда-то раньше к Валерке приезжали любители порыбачить, но традиция эта позабылась, домик заброшен, пруд сто лет не чищен, а катер уже проржавел.