Зритель любил новые номера, новую программу, а у нас только Евгения стремилась научиться чему-то большему, пополнить свой репертуар изученными и только что отрепетированными трюками. Только она, вместе с Анастасией разучивала новые номера и внедряла их в цирковую программу!

Но в последнее время с ней творилось что-то странное. Она уже не могла с легкостью делать свои известные трюки и всегда перед началом репетиции разминалась, что раньше почти никогда не делала. Видимо, она выросла, и ее внутреннее строение начинало мало реагировать на все перевороты и колеса.

Подойдя к одному из заснеженных окошек, я прислушался в надежде разобрать голоса, так как надеялся, что это кабинет директора, но иногда и я ошибался. Оказалась — гримерная Вероники, Ольги и прочих девчонок. Хотя я практически ничего не видел, но зато все прекрасно слышал, а их голоса я не мог спутать ни с какими другими. Вскоре я понял, что они там были не одни. Кто-то еще присутствовал в комнате. Но кто?

Я прислушался и сразу же узнал голос Насти. Как всегда, она говорила медленно, тщательно выбирая слова. Кроме нее здесь находились Ольга, Вероника и, как ни странно, Евгения.

— Как ты? — спросила Настя, по всей вероятности обращаясь к Евгении.

— Да вроде ничего, хотя было сложно, но я оправилась и от второго падения.

— Не завидую я тебе, — произнесла Вероника, — не хотела бы я оказаться на твоем месте в ту минуту. Я, конечно же, не прочь полетать, но не до такой же степени. С таким успехом я могу спрыгнуть без страховки со своего балкона четвертого этажа. Эффект, по моему мнению, будет одинаковым.

— Это все хорошо, — вступила в разговор до сих пор молчавшая Ольга, — но как Алексей? Провел он тебя до дома?

— Да. Оказывается, мы живем на одной улице, но у меня дом сорок, а у него — восемьдесят. И почему мы раньше вместе не ездили?

— Он тебя провел до квартиры? — не унималась Подчечуйкина.

— А как же! Сама бы я ни за что не дошла. В тот день у меня так разболелась голова — думала, совсем плохо будет.

— А в квартиру он к тебе зашел?

— Слушай, Ольга, не мешай ты человеку! — не выдержала Колошина. — Не видишь, что ли, она не хочет об этом говорить, а ты все лезешь и лезешь. Ну, куда это годится? При тебе вообще нельзя говорить на такие темы!

— Но…

— Она права, — подтвердила Настя. — Нельзя задавать столько личных вопросов в один день. Всегда нужно иметь терпение. Сегодня — один, завтра — другой, так и узнаешь все в мельчайших подробностях.

— Чему ты ее учишь? Она еще маленькая!

— Маленькая? — обиделась Оля. — Ты на Настю посмотри! Ей двенадцать, и ты будешь говорить про то, что маленькая я?

— Девочки, может, не будем сегодня ссориться? — сумела вставить слово Женя.

— Действительно, и чего мы распылились? Давайте лучше продолжим спокойную беседу о том о сем.

— А может, о Жене и Леше?

— Нет! — в один голос сказали все остальные.

— Ладно, ладно. Я просто предложила.

Больше мне здесь слушать было нечего, и я по памяти старался вспомнить, где же все-таки находится окно комнаты директора, то есть Сергея Дмитриевича. Ровно через десять минут, а точнее сказать в шесть-пятнадцать, мне посчастливилось и после очередной неудачной попытки я все же нашел то, что искал. Видимость так же оказалась нулевая, но звук, как всегда, на высоте.

— Нет, ты только представляешь! Государство, то есть мэр нашего города, обязуется в течение тридцати лет полностью оплачивать наши любые расходы!

Столько радости в голосе директора я не слышал никогда и, похоже, никогда больше не услышу. Это, пожалуй, был единственный момент, когда Сергей Дмитриевич в открытую высказывал свои чувства, хотя лицо я его так и не увидел, а хотелось бы.

— Господи, неужели они на это пошли?

В голосе Любови Васильевны было столько же радостных чувств, даже может быть и больше, чем у ее мужа.

— Да, да, они сделали это!

— Не может быть! Я до сих пор в это не верю. Это… это чудо какое-то… У меня просто нет слов!

— А у кого они есть? Здесь вообще в последнее время творится неизвестно что, но чтобы такое…

— Это все за пределами моего понимания, просто фантастика!

— И не говори, — подтвердил он.

Кто-то зашуршал бумагами, по всей вероятности, Сергей Дмитриевич, так как заговорил именно он.

— Бесплатная аренда, бесплатное отопление, водоснабжение, свой собственный персональный автобус и многие другие льготы. У меня нет слов!

— У меня тоже.

Услышав все, что было нужно, я отошел от холодного замерзшего окошка, с красивым узором на стекле и в почти полном мраке стал приближаться ко входу в шатер. Его я нашел быстро, так как над дверью висела лампочка, освещающая все на расстоянии около пяти метров.

Постояв еще недолго на морозе, и вдыхая колкий воздух, я все же вошел внутрь, не желая больше просто стоять и ждать неизвестно чего. Внутри коридор, как всегда, был освещен многочисленными лампочками дневного света. Он как раз проходил почти через все гримерные в шатре и по нему время от времени пробегали участники цирка. Я посмотрел на часы — без пятнадцати семь. «Давно бы пора им собраться! А то совсем дисциплины нет никакой. Когда хочу — прихожу, когда хочу — ухожу! Что это такое? Распустились тут».

Через минут десять мы все по просьбе Любови Васильевны собрались на манеже и стали ждать руководителей. За то время, что их не было, я стал рассматривать присутствующих, прислушиваясь и приглядываясь к ним, в надежде узнать о каждом что-нибудь больше. Слева разговаривали Вероника, Евгения и Настя, справа — Елена, Анна и Ольга. «К кому бы прислушаться? — подумал я, переводя взгляд с одной троицы на другую, и решил, что сегодня это будет первая, так как во второй никто бы до такого не додумался. — А может, я ошибаюсь в выборе? Ничего, проверим всех. За нами не заржавеет!» Я полностью сконцентрировался, отбрасывая лишний ненужный шум.

— Сегодня к нам должна приехать моя двоюродная сестра, — говорила Вероника, не подозревая, что их подслушивают, — поэтому Кеша не пришел, а ты: «Где он? Где он?» Где надо! На вокзале.

— Правда? — не поверила Настя.

— А как же, стану я тебе врать по таким пустякам.

— Да кто тебя знает, характер у тебя «будь здоров»!

— Да ладно, это только иногда, когда я в плохом настроении…

— Ой, только не надо скромничать! — вступила в диалог до сих пор молчавшая Евгения. — Иногда